Переяславское гнездо

    Волны переселенцев из северной Руси накладывались на гораздо более многочисленное коренное население, а оно там разное: на правобережье Днепра — полянский племенной союз, на левобережье — северский; причём отношения между ними, судя по всему, теплотой не отличались. Основная, обосновавшаяся в Киеве часть княжеской руси втянула в себя полянскую племенную верхушку, а осевшая в Чернигове — северскую. От былого полянско-северского противостояния пошло отчуждение между уже русскими Киевом и Черниговом, которое и в последующие века не было преодолено.
    Это неудивительно, если учесть, что вполне русским там был лишь верхний (дружинный) слой. В какой степени сознавала себя русью основная масса населения — вопрос сложный. Во всяком случае, даже в XII веке летописи именуют основную его часть чаще всего просто христианами. Земля — Русская, князья — русские, города — русские, войско — русское, а большинство населения — почему-то просто христиане. Например, не раз в летописях говорится, как во время усобиц князья призывают друг друга примириться «ради земли Русской и ради христиан» — именно в такой форме. Или сообщается, что половцы постоянно гонят из Русской земли в плен христиан — а потом в степь идёт русское войско и этих христиан освобождает. Словом, если просто пашешь землю, то из этого ещё не следует твоя принадлежность к руси, а вот если с оружием в руках охраняешь мирный труд этого пахаря — тогда следует. Таким образом, даже тогда хотя бы частично сохранялось понимание руси именно как дружины (с её семьями). А в более раннее время — и подавно.

    Иначе дело обстояло с третьей группой княжеской руси — переяславской. Она сложилась там, где многочисленного местного населения не было, — на степном пограничье. При Владимире северная русь, варяги, словене, кривичи, вятичи, чудь в большом числе перемещались на юг и заселяли крепости, возводимые близ степной границы — по Суле, Десне, Трубежу, Стугне и другим рекам. В итоге все обрусевали (во всяком случае, потом в летописях тут упоминается только одна русь). Это в основном военная колонизация, пополнение русской дружины с расселением её в тех местах, где она вероятнее всего могла потребоваться. Причём переселенцы сохраняли тесные отношения с землями, откуда пришли. Если кияне и черниговцы отличались друг от друга из-за того, что оказались связаны с разными группами коренного населения, то переяславцы — из-за сильнейшей связь с севером. Дальнейшую русскую историю (вплоть до монгольского нашествия) невозможно понимать без учёта упомянутых различий.

    А Навне такого рода различия очевидны. В самом буквальном смысле: она видит мир, так сказать, в соборном спектре, а там разные части Руси светятся по-разному — поскольку души у людей в разных краях весьма несхожи. Больше всего родственных Навне душ — на севере, и где их много в одном месте — значит, там город. Естественно, ярче всех светится Новгород. Увы, с тех пор как главным учеником Навны сделался Дружемир, её связь с северным царством Русомира заметно ослабла — но и поныне самая широкая и глубокая опора русской богини именно там. А к югу соборное пространство в её глазах сильно темнеет: да, тут тоже славяне и с Русью они связаны — но нет с ними у Навны прочного взаимопонимания. И только совсем на юге ещё созвездие родственных душ — в Переяславле и вокруг него. Пусть несопоставимо меньшее, чем на севере, но очень важное — потому что пересекается с другой, совсем иным светом сияющей и иными колоколами звенящей россыпью русских душ — тех, что равняются на Дружемира.

    И потому Переяславль Навна лицезреет как мост между Киевом и севером Руси. Пусть с точки зрения географии подобное несколько чудно, но в глазах Соборной Души тут самый настоящий мост, по которому ядро Руси перейдёт на север. И как именно перейдёт, тоже ясно:
    — Столицу можно будет переместить на север тогда, когда люди там смогут держать государственность на своих плечах. Так будет, когда они усвоят, на чём государство стоит и как его оберегать. А чтобы усвоили, им следует побольше участвовать в общерусских делах — а общерусские дела там, где старшие князья. Северяне будут помогать возвышению переяславских князей — и учиться по ходу дела, вникать в дела власти. Когда достаточно вникнут, ядро княжеского рода переместится на север — и столица будет там.

    Так что атмосфера в Переяславле особая. В других краях свет небесной обители Навны гораздо сильнее замутнён — из-за того, что там люди игнорируют кого-либо из самых значимых обитателей теремка; а в Переяславле хорошо ощутимо влияние и Русомира, и Дружемира, и Властимира. Конечно, до гармонии между исходящими от них потоками энергии далеко: даже сами эти идеалы (особенно Русомир) друг с другом не очень ладят, а равняющиеся на них люди — тем более. Но то, что Переяславль озарён светом всех этих идеалов, уже само по себе замечательно.
    Отсюда особое внимание Навны к переяславскому княжескому гнезду — семье Всеволода Ярославича. А сын у Всеволода долгое время был всего один — Владимир, по прозвищу Мономах (второй, Ростислав, на 17 лет младше). Ни о ком Навна не заботилась больше, чем о нём.