Два берега Днепра

    В 1068 году половцы вторглись на Русь, на реке Альте разгромили русское войско, возглавляемое всеми тремя Ярославичами, после чего принялись беспрепятственно грабить и брать полон.
    Такой напасти не бывало уже сотню лет. И неудивительно, что в полный рост встал вопрос: кто виноват? Очевидно же, что Русь вообще-то намного сильнее степняков, а собраться с силами не может ввиду внутреннего разлада. Вот только в чём его сущность? Споры об этом идут как в земном мире, так и в небесном.

    — Откуда быть порядку, коли правят сразу трое? — рычит Жругр. — Будь один — не допустил бы такого.
    — Святослав Игоревич правил один — но при нём печенеги чуть было вовсе Киев не взяли — а сейчас хотя бы такое не грозит, — напомнила Навна. — Не то плохо, что князей трое, а то, что нет у них доверия с народом. У Изяслава особенно…
    Последние слова Жругр принял с пониманием:
    — Да Изяслав вообще лишний…

    И в земном мире многие так считали — причём большей частью даже независимо от уицраорских влияний. Разнообразных претензий к Изяславу и так хватало, а теперь они вспомнились, обострились и слились в один клич: «Долой!». Кияне решили прогнать своего князя и возвести на стол Всеслава. Приближённые советовали Изяславу убить узника, пока не поздно, но киевский князь даже и в такой ситуации не захотел оказаться на одной доске со Святополком Окаянным. А раз так, остаётся лишь бежать — но куда?
    — Поезжай за Днепр, к братьям, — внушает Навна. — А дальше обсудишь с киянами, что к чему, уступишь в том, в чём виноват (а ты во многом виноват); и кияне тогда непременно тоже уступят — ты ведь законный князь; и вернёшься в Киев. Тут доверие надо восстанавливать.
    Борис и Глеб возражают:
    — Нельзя мириться на условиях мятежников — дурной пример на будущее.
    — Суметь понять друг друга — как раз отличный пример на будущее! А не согласны, так скажите, что именно предлагаете.
    Предложить что-то выполнимое братья не могут.
    А Жругр молчит по иной причине: он уже списал Изяслава, но оказаться явным виновником свержения старшего из князей остерегается — это было бы нарушением уговора с Навной. Уицраор предпочитает выжидать — в расчёте на то, что запутавшийся Изяслав сам усугубит своё положение и утратит поддержку русских богов.
    А хаосса как раз способствует такому усугублению. Она без смущения подстрекает Изяслава:
    — Разве пристало князю договариваться с подданными, в чём-то перед ними каяться?! Этих крамольников надо проучить так, чтобы впредь и не помышляли бунтовать! И братья тут тебе не помощники — они же договариваться с бунтовщиками будут, а не карать. Нужно иноземное войско — оно подавит мятеж со всей лютостью. Польский князь Болеслав — твой родственник, он поможет!
    Изяслав Навну толком не слышит, в смятении глядит на Бориса и Глеба — но те ничего определённого посоветовать не могут. Однако что-то решать надо. В итоге Изяслав бежал в Польшу, а кияне вручили власть Всеславу.

    Хаосса косится на Навну издевательски:
    — Ну, кто из нас сильнее?
    — Мы сильнее, — ответствует хмурая Навна. — Последней посмеяться у тебя никогда не выйдет.

    Переворот в Киеве имел смысл лишь при условии поддержки его остальной Русью. В первую очередь — Черниговом и Переяславлем. Раскол самого ядра русского государства не мог быть длительным: или Всеслав заберёт также левобережье Днепра — или ему и в Киеве не удержаться; слишком тут всё взаимосвязано, две враждующие власти долго жить бок о бок не смогут, должна остаться одна.
    Восстание не перескочило Днепр — ведь на левом его берегу такого отрыва правителей от народа не было. Младшие Ярославичи сохранили власть, а Святослав вскоре даже разбил наступавших на Чернигов половцев, вынудив их отступить в степь.

    Болеслав не отказал Изяславу в помощи — и польское войско двинулось на Киев. Всеслав, трезво оценив расклад сил, утёк в родной Полоцк. Кияне в тупике. Попробовать передать власть кому-то, кто не из рода русских князей? Но это значило бы противопоставить себя всей Руси. И взоры киян обратились за Днепр — больше спасения ждать неоткуда.
    Кияне взмолились к Святославу и Всеволоду Ярославичам: в том, что прогнали Изяслава, винимся, пощады от него не ждём, так что просим вас в Киев княжить, а откажетесь — тогда нам остаётся разве что зажечь свой город и податься в Греческую землю. Словом, страсти накалились до того, что грозили спалить Киев в буквальном смысле.

    В глазах Жругра обратившийся за помощью к польскому уицраору Изяслав — предатель, так что Святослав и Всеволод должны от него отречься и взять власть над Русью в свои руки. Борис и Глеб же призывают их поддержать старшего брата, потребовать от киян, чтобы сдались на милость Изяслава.
    — Не дело говорите, — отвергла оба эти решения Навна. — Вы, братья, не учитываете, что кияне в такой крайности и впрямь могут запалить Киев, а ты, Жругр, упускаешь, что лишить владений старшего в роду — значит начать очень долгую смуту. Помалкивайте лучше; я знаю, что тут делать.
    Они не то чтобы замолкли, но, препираясь между собой, не слишком мешали Навне.
    А она подсказывает Святославу и Всеволоду: к старшему брату следует относиться именно как к старшему брату — но железно указать ему, что никто не вправе разрешать внутрирусские распри с помощью иноземных войск. Младшие Ярославичи послушали Соборную Душу, отрядили к Изяславу послов сказать: противника перед тобой уже нет, возвращайся в Киев, но не разоряй его, а поляков сейчас же отправь восвояси — знай, что мы не позволим погубить стольный город нашего отца.
    Сражаться против родных братьев Изяслав не захотел, польское войско отослал домой, а в Киев пришёл лишь с Болеславом и небольшой дружиной.
    Вот только уговор он выполнил не полностью. Хотя город избежал разгрома, но сын Изяслава Мстислав, шедший в авангарде, казнил многих киян. Вполне возможно, он зверствовал самочинно, однако по тогдашним представлениям отец нёс полную ответственность за действия сына, так что виноватым в глазах народа остался сам Изяслав.
    А Жругр не преминул укорить Навну:
    — Сделали, как ты велела, — и что вышло? Уж если пустили этого предателя обратно в Киев, так вёл бы себя скромно, а он что устроил? И тем унизил и тебя, и меня. В другой раз не стану тебя слушать, поступлю по-своему.
    А Навне и возразить нечего: ей в самом деле стало куда труднее внушать всем почтение к старшинству, раз уж старший из князей такого натворил.   

    Когда через несколько лет ситуация обострилась вновь, Изяславу припомнили злодеяния его сына (сам Мстислав уже был мёртв). На сей раз Святослав и Всеволод вняли Жругру (тем более что Навна теперь не особо возражала) и выгнали Изяслава из Киева. Старший Ярославич долго скитался по Европе, заручился поддержкой и императора, и римского папы, но только после внезапной смерти Святослава смог в 1077 году поднять поляков в новый поход на Киев. И повторилось отчасти то же: русское войско во главе с Всеволодом вышло навстречу, начались переговоры — и в итоге Изяслав снова, отправив союзников домой, вернулся на киевский стол без боя — только на сей раз без репрессий.