Черниговский узел

    Главным узлом тогдашних противоречий стал черниговский вопрос. Огромная Черниговская земля (в неё тогда входили даже Муром и Рязань) явно стремилась к самостоятельности. Чему всеми силами противились Жругр, Властимир, Дружемир и Жругретта — а значит, и вся русская дружина. Дело в том, что без черниговских ресурсов — людских и прочих — станет слишком трудно оборонять степную границу. Хуже того — поскольку Чернигов всегда имел гораздо более тесные связи со степняками, чем Киев или Переяславль, то он мог, будучи предоставлен сам себе, и вовсе сделаться союзником половцев против своего старого соперника Киева — что чревато настоящей катастрофой для Руси. Поэтому для Ярославичей само предположение о развитии событий в Чернигове по полоцкому сценарию виделось кошмаром: если там обоснуются князья, которые запанибрата с местным населением, то Русь погибнет.

    Смерть Святослава Ярославича затянула черниговский узел ещё туже. Хотя Святослав умер на киевском княжении, но оно же незаконное, в обход старшего брата; а раз до старшинства в роду он не дожил, то по лествичному праву его сыновья утратили возможность когда-либо занять киевский стол. Вот так подарок для тех, кто так или иначе недоволен сложившейся ситуацией и желает всё перетряхнуть, — сразу четверо (пятый пока малолетний) князей, которые только что считались такими же полноправными, как и сыновья Изяслава или Всеволода, вдруг в одночасье оказались изгоями. Готовые вожди для мятежа — причём с малых лет связанные с Черниговом, не желавшим смириться со своей подчинённой ролью и стремившимся отделиться, обзавестись собственной ветвью княжеского рода.
    Но поскольку вплоть до неожиданной смерти Святослава его сыновья мыслили подобно другим полноправным князьям, в силу чего были далеки от сторонников самостоятельности Чернигова, то требовалось время, чтобы побороть это отчуждение. Так что первым возглавить сепаратистов попробовал другой внук Ярослава Мудрого — Борис Вячеславич. Но продержался он в Чернигове лишь 8 дней, был вынужден бежать в Тмутаракань, опять ставшую убежищем обездоленных и базой мятежа. Там уже находился Роман Святославич. А его брат Олег довольно долго оставался в Чернигове, вёл с Ярославичами переговоры, надеясь мирно получить для себя и братьев Черниговскую землю. Наконец уяснил, что ничего не выйдет, — и тоже отправился в Тмутаракань.

    Вскоре Олег и Борис с половцами двинулись на Чернигов. Разгромленный ими Всеволод Ярославич бежал в Киев. Старший брат его поддержал, и оба Ярославича выступили против племянников. Сражение произошло в октябре 1078 году на Нежатиной Ниве вблизи Чернигова. Войско Ярославичей победило, Борис погиб, Олег спасся в Тмутаракань. Но во время боя кто-то подъехал к Изяславу сзади и нанёс смертельную рану копьём.
    Конечно, насильственная смерть человека, стоящего на самой вершине власти, — не редкость в русской истории. Некоторых убивали и на войне. Но чтобы глава государства погиб в выигранном сражении — такого не случалось ни до того, ни после. Кто именно сразил Изяслава и почему того так плохо оберегали — неведомо, но на память сразу приходят прежние нелады этого князя с Киевом, а в особенности резня, учинённая его сыном десятилетием ранее. Похоже, ещё раз припомнили.
    Летописец особо подчёркивает, что Изяслав пал, не добиваясь большей власти или богатства, а выручая брата. Это правда: с точки зрения заветов Бориса и Глеба смерть Изяслава Ярославича — несомненно героическая. Но правда и то, что его смерти желали многие из сражавшихся бок о бок с ним — и он сам в том повинен. А Навна ясно видит обе эти правды и соединяет их в одну: такая гибель Изяслава — искупление грехов.

    Роман Святославич вскоре тоже погиб, Олег был схвачен греками и увезён в Византию, а Тмутаракань Всеволод Ярославич взял в свои руки — и пока стало спокойно. Черниговский вопрос на время был придавлен — как пружина.