Смысл земной жизни

    Разумеется, Яросвет отлично помнил тот день. Ещё бы — тогда он наконец смог подсказать одному из своих земных вестников оптимальную стратегию действий.
    До того все они впадали в одну ошибку: осознав необходимость единовластия, старались и другим втолковать всё то, в чём разобрались сами. Словом, пытались всех провести тем мысленным путём, каким пробились сами. Но мало кто способен со знанием дела оценить обстановку в мире, всё взвесить, да ещё и осмелиться выступить против от веку укоренившейся враждебности к единовластию. Яросвет видел, что таким способом невозможно переубедить сколь-нибудь значительное число людей. Он давно понял, как следует действовать. И теперь изложил Навне суть стратегии:
    — Надо было не углубляться в споры о том, единовластие вообще лучше или народовластие, а говорить о том, что людям понятно. Упирать на то, что без твёрдой власти, без князя, большая война непременно обернётся для свободных словен гибелью их градов с семьями. Но у Святогора, как известно, на это ответ простой: сгинут семьи — и ладно, воинов наберём со стороны. Вот что надо опровергнуть, доказать, что нигде мы их не наберём, только сами можем вырастить.
    — Да, их надо было прямо у нас воспитывать, на примере отцов, а в племенах воспитание не то, потому что отцы не те, примером быть не могут.
    — Вот я и пытался объяснить кому-то из более-менее понимающих меня, что надо упирать именно на это. Стучался в стену, отделяющую земной мир от небесного. И не знаю, до кого и когда достучался бы, не расскажи ты отцу про теремок.

    Снова в голове Навны вспыхнула молния — и вернулось прошлое, тот разговор, когда отец впервые услышал про теремок. Но теперь она видит вверху Яросвета, из глаз которого исходит яркий луч, проницающий ту стену между небом и землёй, но теряющий при этом силу и быстро рассеивающийся. Чтобы его уловить, человек сам должен подняться к стене. До сих пор отцу такое не удавалось. А сейчас он, слушая про теремок, на глазах растёт до облаков, приближается к той границе между мирами, упирается в неё всеми мыслями и чувствами — и заряд небесной энергии от Яросвета пробивает стену, оборачиваясь в голове отца ясным планом действий. 

    Так разрешилась давно мучившая Навну загадка. Зато непонятно другое:
    — Если тот путь — самый лучший, то почему он не привёл к цели?
    — Так он лучший по сравнению с вовсе безнадёжными. Это верное направление — и по нему следовало двигаться независимо от того, насколько далеко продвинешься; потом другие продолжат.
    — Другие… но сами мы дойти до цели всё-таки могли?
    — Пока нет русской Соборной Души, та цель недостижима.
    Навна молчит озадаченно: она усматривала причины гибели свободных словен в том, что другие их вожди не хотели послушать её отца… вот почему-то не хотели — по упрямству, видимо, но вообще должны были послушать; а оказывается, дело не в подобных частностях, катастрофа была прямо-таки фатально предуказана. Сложно это сразу усвоить, ведь в таком свете мрачной предопределённости вся земная жизнь Навны смотрится заметно иначе. 
    — Твой отец, правда, не совсем это сознавал, — уточнил Яросвет. — Преувеличивал силу убеждения и преуменьшал силу привычки, потому и надеялся, что его послушают… да к тому же другого пути всё равно не было, вот и надеялся на лучшее. А ты и подавно не могла знать, сколь плохи дела. Мало того что отец сам не представлял всей неподъёмности задуманного, так к тому же перед тобой он рисовал обстановку намного лучше, чем сам её видел, — не хотел тебя попусту расстраивать.
    Да, у Навны и в той жизни порой мелькали мысли, что отец умалчивает о многом неприятном, — но гасились её врождённым оптимизмом. И хорошо, что гасились, слишком уж тяжело было бы с ними жить. Однако сейчас её гораздо больше волнует другое:
    — Но если своей цели отец не достиг, да и не мог достичь… что же получается?
    — Что он мог в таких условиях — то и сделал. Во-первых, подал пример — надеюсь, это в том мире не забудется. Во-вторых, занимаясь таким безнадёжным делом, столь многое понял и столь многому научился, что теперь станет одним из главных в нашей небесной дружине. А в-третьих, Дингра по-своему права: поскольку своей настоящей цели твой отец добиться всё равно не мог, то на деле он лишь несколько оттягивал войну с обрами. А Дингра думала, что только то ему и нужно, усматривала в его деятельности житейскую хитрость, раз уж истинной цели его не видела.
    — Оттягивал войну… это понятно, но дальше что, конечный смысл в чём?
    — Так оттягивать войну — само по себе было крайне важно. Чем позже начнётся война, тем дольше будет земная жизнь будущей Соборной Души, тем лучше она уже там подготовится к своей миссии.

    Тут Навна узнала, о чём размышлял демиург, глядя тогда на неё с небес. Менее всего он желал поскорее встретиться с нею здесь и без помех всё объяснить — это как раз успеется. Земную жизнь надо использовать полностью — или хотя бы насколько возможно. В идеале Навна должна была сначала стать подобием воплощённой Соборной Души, чтобы, покидая земной мир, оставить там уже земную Русь — пусть ещё и очень далёкую от совершенства, но всё-таки реально существующую, сознающую себя и защищённую равняющимися на Русомира богатырями. И тогда, после завершения долгой земной жизни, Навна довольно легко стала бы настоящей Соборной Душой. Это гораздо более верный и быстрый путь к цели, чем тот, которым она продирается сейчас.
    Навна слушает, затаив дыхание, — и ловит себя на мысли, что воспринимает такой вариант своей биографии не совсем так, как Яросвет. Ей просто хотелось бы прожить в земном мире так долго, вырастить детей, внуков и правнуков, а то, что при этом превращалась бы в Соборную Душу — важно… но как-то второстепенно. И сейчас мечтает вернуться в прошлое и — пусть даже такое невозможно — переиграть жизнь заново. Понимает, что рассуждает неправильно — не так, как пристало будущей Соборной Душе… но что поделаешь — иначе не может.

    — Я всё-таки могла прожить там долго?
    — Разве что при большой удаче. Того мятежа в империи могло не быть — но мог произойти и раньше. Обры могли чем-то надолго отвлечься от вас — но могли, наоборот, напасть всей силой и раньше. Свободные словене могли отбиться, или хотя бы ваш град мог уцелеть, всякое бывает — даже при таком соотношении сил. Так что и я до конца надеялся; везёт же иногда. Но в любом случае под водительством Святогора в такой обстановке вам уцелеть было трудно. Беда в том, что там причина обусловлена своим же следствием.
    Навна лишь глянула вопросительно.
    — Ты должна была прожить там подольше, чтобы заложить основу земной Руси. Но защитить тебя от безвременной гибели могла только уже существующая Русь — с князем и богатырской дружиной; естественно — с Соборной Душой, которая всех воспитывает соответственно.
    — Словом, русская соборица могла вырасти в безопасности только под защитой себя самой — уже состоявшейся.
    — Да. Порочный круг. Разорвать его можно лишь одним способом: сделай в той жизни, что успеешь, прочее доделаешь здесь.
    Навна представила, что только начинает строить вокруг себя волшебную стену, чтобы защититься ею от Кощея, но тот уже подходит и достроить явно не успеваю. Что делать? А вспомнить, что он её всего лишь выбросит в мир иной, а там она эту стену завершит. А значит, надо продолжать работу, хотя бы понять хорошенько, как такие стены делаются. Словом, идти своим путём, а какую его часть сумеешь пройти ещё в земном мире — это уж как получится. Вот только слишком уж мало там прошла.

    — Получается, я и в земной жизни своё дело не выполнила и сюда явилась ни к чему не годная, — уныло заключила она.
    — Ты не явилась, тебя Кощей сюда выбросил. И то, что ни к чему не годная, — неправда. Ты ещё в земном мире начала превращаться в Соборную Душу, а начать — уже очень важно. Так что здесь очутилась хотя бы вполне живой и готовой оживлять других. Да, это меньше, чем можно было бы при удаче достичь, но для начала очень хорошо. А могло быть гораздо хуже — но этого удалось избежать именно потому, что некоторые оттягивали войну с обрами. И твой отец — и мы с Дингрой.

    «Мы с Дингрой» — как причудливо это звучит. Два столь разных существа мыслят и действуют в унисон. Видимо, просто так совпало в этом отдельном случае. Но Яросвет отмёл такую оговорку:
    — Мы с Дингрой хорошо понимаем друг друга во многом. За примерами далеко идти не надо. Вот мне позарез нужна помощница-соборица. Но подумай — благодаря чему ты уже в земной жизни неплохо подготовилась к такому будущему? Да в огромной мере потому что и родители, и ты сама просто следовали логике кароссы.
    А ведь и вправду. Её родители не думали, что воспитывают будущую Соборную Душу; они просто растили дочь — в полном согласии с логикой кароссы. И даже когда отец столь усиленно просвещал Навну, то это же для того, чтобы с её помощью найти подход к сыну, вырастить его себе подобным, — что опять же соответствует логике кароссы: дети должны быть такими же, как их родители. А Навна верила отцу, даже когда в бабу-ягу от его слов превращалась, — верила не столько потому, что понимала его правоту, сколько просто потому, что отец. А это опять логика кароссы — простая и приземлённая. Да и зачем вообще Навна всегда так рвалась к самым разнообразным знаниям? Разве с целью вырасти соборицей? Нет, всего лишь для того, чтобы, набравшись ума, лучше воспитывать младших — а это именно то, чем велит заниматься каросса. Картина получается поразительная: и родители, и сама Навна просто действуют согласно воле Дингры — и поэтому, как бы невзначай, растёт соборица, которая так нужна Яросвету.
    — Конечно, ты такой выросла потому, что родители у тебя необычные и сама ты необычная, — уточнил Яросвет. — Но если бы вы не следовали самым что ни на есть обычным правилам, на которых всегда настаивает каросса, не стать тебе Соборной Душой.

    — Но что вас так связывает с Дингрой? — спросила Навна.
    — Судьба. Причём она у меня общая не только с Дингрой, но и с тобой.
    Отчасти это Навне и так ясно. Вот сейчас зародыш Руси в земном мире уничтожен, из-за чего Дингра погибла, Яросвет оказался почти заперт на небесах, а Навна… ну чьей Соборной Душой она станет, когда в земном мире не на кого опереться? И счастливы будут только все вместе — и Яросвет, и Навна, и новая Дингра. Да, тут общая судьба.
    Навна уже понимает, что зря раньше так настаивала на всесилии своей судьбы. И почему настаивала — тоже ясно, в этом она себе уже призналась. Слишком потрясающая перспектива тогда перед нею внезапно открылась, слишком страшила неизвестность — вот Навна и старалась для большей уверенности опереться на что только можно; а вера в то, что ей на роду написано стать Соборной Душой и что ничем такое будущее перечёркнуто быть не может, — отличная опора. А нынче мало-мальски освоившаяся в небесных дебрях Навна чувствует себя заметно увереннее — и избавляется от такого щита-фатализма. Тем более что он для неё непривычен, не стыкуется с традицией. Словене ведь относились к судьбе без лишнего почтения, считали, что на неё можно повлиять — например, посредством жертвоприношения. Так что теперь Навна возвращается к такому, с детства привычному, восприятию судьбы. И старается расставить всё по местам, чётко отграничить предписанное судьбой от того, что она делает по собственной воле, — а также и личную судьбу от общей. И предчувствует, что сейчас опять вспыхнет молния и высветит нечто, доселе скрытое и притом крайне важное, делающее мир намного более понятным. Она попросила:
    — Объясни ещё раз, что такое судьба… кажется, сейчас я пойму правильно.
    — Повторяться не буду, только добавлю, что судьба многослойна, а твоя собственная воля стоит на ней — даже не как первый сверху слой, а как нулевой. Под твоей волей — твоя личная судьба, а под ней — общая, в которой много слоёв, и вот там мы все связаны одним — Русью.