Диада

    Яросвет подсказал, как она может нагляднее вообразить свою будущность:
    — Представь, что русский народ — те самые люди, среди которых ты выросла, но сама ты — уже их Соборная Душа.
    Легко сказать — ну как Навна представит себя стоящей над людьми, на которых привыкла смотреть снизу вверх? Хотя, впрочем, были ведь и такие, которые подобным образом смотрели как раз на неё, — обитатели её земного теремка. А потому сейчас она вообразила, что те детки выросли, но по-прежнему как-то слышат её, ушедшую в мир иной, — и слушаются. Можно считать, что это и есть вроде как Русь во главе с Соборной Душой; правда, слишком уж малолюдная — зато понятная. Причём картина получилась столь отчётливой, что Навна и сама в неё переместилась, вошла в образ Соборной Души — и разговаривает с Яросветом оттуда.

    А он вопрошает:
    — Какая у тебя там главная забота?
    — Чтобы мы все жили дружно.
    — А из-за чего бывают ссоры?
    — Да много из-за чего… 
    — А из-за того, каким образом мы должны вернуть себе Поле?
    — Но тут же вроде спорить особо не из-за чего, у всех более-менее единое мнение… — Навна запнулась, вспомнив, что то единое мнение — неправильное, поскольку отец его отвергал.
    — Это хорошо, что оно единое, — сказал Яросвет. — А как быть с тем, что оно неправильное?
    Навна глядит то на одного своего подопечного, то на другого, и наконец честно сознаётся:
    — Не знаю. Хуже того: я даже боюсь по-настоящему признать его неправильным хотя бы для себя лично, без огласки; ну какая я Соборная Душа, если в столь важном вопросе так резко расхожусь с народом?
    — Да, тут в самом деле опасный отрыв от народа. А если не просто сама усвоишь правильное решение, но ещё и будешь на нём настаивать, то и подавно можешь всех оттолкнуть.
    Да, это знакомо Навне по её второму теремку.
    — Так что же делать? — спросила она растерянно.
    — А ты не обязана сама искать правильное решение; да его и не найти, беспрерывно озираясь на других.
    — Это понятно… — Навна вспомнила, что когда-то ответил отец на просьбу подарить ей тайный глаз.
    — Путь в будущее ищу я — с немногими людьми, которые тоже умеют мыслить без оглядки на общее мнение, в том числе с твоим отцом. Мы прокладываем путь, которым ты должна вести весь народ — так, чтобы он не рассыпался; а это великое искусство, но ты ему обучишься — а вот я не сумею, так что даже не пытаюсь.

    Навна словно вернулась в прошлое — в ту минуту, когда увидела свой будущий второй теремок, растущий на пепелище старого. Тогда отец поручил ей то, чего сам не может, — и сейчас то же делает Яросвет. Но отец объяснял своё поручение тем, что сам он не понимает детей, а ныне становится очевидным, что дело отнюдь не только в детях — в людях вообще.
    Яросвет подтвердил её догадку:
    — Мало кто из людей меня понимает; я же не столько на людей смотрю, сколько вперёд — у меня все силы уходят на поиск самого подходящего пути в будущее. Такая беда у любого демиурга. И выручает именно Соборная Душа того народа, на который демиург опирается. Она поддерживает согласие между народом и демиургом, следит за тем, чтобы народ не свернул в другую сторону и не рассыпался на части, а шёл тропой, которую пробивает демиург. Это диада — союз демиурга и соборицы.
    — И как, всегда они справляются?
    — По-всякому бывает. Но мы точно справимся.

    Созданный фантазией Навны мир изменился, стал куда динамичнее: теперь она ведёт всех своих пробитой Яросветом и его сподвижниками узкой тропой между скалами, пропастями и трясинами. И надо, чтобы никто с той тропы не сбился, не свалился куда-нибудь. Однако тут же возник вопрос: а с какой стати народ вообще там пойдёт, если все привыкли считать правильной другую, давно проторенную дорогу?

    — Значит, я должна вести народ указанным тобой верным путём — который, однако, мы сами (то есть народ) верным не считаем?!
    — Ты должна постепенно превращать неверное общее мнение в верное, не нарушая при этом единства народа.
    — Ого… — Навна глубоко прочувствовала, сколь нелегок труд Соборной Души. Получается примерно как во втором теремке, только несопоставимо крупнее и сложнее. И так страшно ей стало перед надвигающимся на неё полчищем заморочек (о многих из которых прежде слыхом не слыхивала, а потому и никаких средств против них не знает), что она поспешила закрыть вопрос:
    — Конечно, справимся. Нисколечко не сомневаюсь и не боюсь.