Старшая сестра

    И всё-таки трудно ей осознать собственную значимость — какую-то вроде подозрительно чрезмерную, наводящую трепет. Навна долго молчала и вдруг спросила:
    — Судьба — это что?
    — Земля — единый мир, в котором всё взаимосвязано. В какой его точке человек родится и когда, кто будут его родители и ещё очень многое, в том числе и такое, о чём даже не догадаешься, — он же этого не выбирает. Это и есть судьба, она предопределена Землёй. А прочее от самого человека зависит.
    — То, что я буду русской Соборной Душой, — судьба?
    — То, что ты родилась в это время, причём именно словенкой, к тому же в такой семье, и что к тому времени ещё не было русской Соборной Души, — это от тебя, конечно, не зависит, а потому это всё твоя судьба.
    — А остальное — тоже судьба, или я могу что-то изменить?
    — Но ты же всю жизнь, сама того не зная, идёшь к тому, чтобы стать Соборной Душой. Ты всегда стараешься всех понять и всем помочь — вот что главное. Ты прямо-таки немыслимо соборное существо, именно потому из тебя получится Соборная Душа.
    — Но такой меня мама родила, — смущённо ответила Навна. — Так что, получается, это тоже судьба.
    — Тогда с другой стороны глянем. Ты ведь можешь сейчас всё бросить, пусть другая пробует стать русской Соборной Душой… ну тяжело ведь учиться. Да ты и раньше много раз могла бы свернуть с этого пути.
    — Нет, не могу свернуть и раньше не могла. Потому что я от рождения такая.
    — Сможешь ли летать на Жарогоре наяву — это уж точно от тебя зависит.
    — Смогу. Это тоже судьба.
    «Это вера у тебя такая, а не судьба», — подумал Яросвет, а вслух сказал:
    — У тебя прекрасная судьба. Нечего и сомневаться — мы вместе вернёмся в земной мир и поможем всем нашим.

    Тут Навна вдруг насупилась и заявила решительно:
    — Я очень хочу помочь всем нашим… но сначала всё равно надо оживить моих младших. Ты пойми меня… я не могу взяться ни за что иное, пока не увижу их живыми и здоровыми. Мне ни о чём другом даже и не думается; ты о таком чудесном будущем говоришь, а мне не до того, мне прежде своих спасти надо.

    Ей кажется, что Яросвету такое совсем не по душе. Наверняка ему в тягость морока с воскрешением её родных: он должен русскую Соборную Душу воспитывать, а не тратить уйму времени на спасение нескольких обычных людей — разве для демиурга такое занятие? Но Навна своих младших всё равно не бросит, будет держаться за них намертво — пусть даже в конце концов не она их затащит на небеса, а они её в небытие, и придётся тогда Яросвету искать другую помощницу. Он так на неё надеется — а она его подведёт, поскольку мыслит и действует не как будущая Соборная Душа, обязанная заботиться обо всём своём будущем народе, а просто как старшая сестра, для которой трое младших заслонили весь мир. Она рассуждает примерно так: я неправа, но всё равно стану так делать, поскольку иначе не могу, — и будь что будет. Так что и сама мучается от такой двусмысленности своего положения и вдобавок боится, что Яросвет её не поймёт. 

    Яросвет, однако, немедля и без малейшего недовольства подтвердил:
    — Конечно, сначала их воскресим.
    — А с чего начать? — сразу ободрилась Навна. — Как я буду раскрывать перед братом его будущее, если он тут ничего не видит… да и я мало чего вижу. Я могу ему сколь-нибудь осмысленно говорить лишь о земных делах, нам обоим знакомых.
    — Для начала этого достаточно. Представь, что он вновь воплотился в земном мире…
    — А такое возможно?
    — Нет. Но пусть он пока считает, что возможно. Ты объяснишь ему, как земные словене должны там действовать правильно — чтобы победить обров и вернуть себе Поле. Когда он это уяснит, захочет в этом участвовать, вообразит себя в громящем обров войске, загорится такой мечтой — тогда оживёт. А уж когда будет живой, тогда и объясним ему, что воплощение в том мире невозможно и ненужно. А пока ты должна нарисовать перед ним картину Руси, способной победить обров; так нарисовать, чтобы Радим увидел своё место в ней и воскрес.

    Вооружившись таким планом оживления брата, Навна и сама ожила уже окончательно, ощутила жгучее желание сию же минуту схватиться за дело и не останавливаться, пока не достигнет цели. Теперь уж она точно не опасалась раствориться в небытии-бездействии — поскольку ясно видела, для чего жить.

    Она взлетела на крыльях мечты — и вдруг очутилась в каком-то особенном мире, который выглядит как путь из её прошлого в её будущее. Глядя назад, видит себя младенцем, глядя вперёд — Соборной Душой. Это её Мир жизненного пути. Правда, он просматривается смутно, словно в сумерках. Какой-то изломанный маршрут, вовсе не ею самой определяемый. Вот занята она привычным любимым делом — и вдруг кто-то круто всё меняет и заставляет её идти в другую сторону. Учила детей, что для счастья достаточно жить дружно, помогая друг другу, — а потом вдруг отец объяснил, что дело обстоит куда сложнее, — и появляется богатырский теремок — совершенно неожиданно для Навны, она же не собиралась воспитывать богатырей. А когда всей душой втянулась в такое новое дело, так набег обров всё перевернул и отец объяснил, что теремок должен быть другим. Но эти изломы жизненного пути — пустяки по сравнению с нынешним. Сейчас ориентироваться куда труднее.

    Яросвет подсказал:
    — Прежде чем объяснять брату, каким он должен стать, сначала пойми, какой должна стать сама. Начинай понемногу входить в роль Соборной Души — хотя бы в той мере, в какой это нужно для воскрешения своих.