Старшая сестра

    Вернувшись к Яросвету, Навна сразу заявила:
    — Сначала всё равно надо оживить моих младших. Ты пойми меня… я не могу взяться ни за что иное, пока не увижу их живыми и здоровыми. Мне ни о чём другом даже и не думается; ты о таком чудесном будущем говоришь, а мне не до того, мне прежде своих спасти надо.

    Ей кажется, что Яросвету такое совсем не по душе. Наверняка ему в тягость морока с воскрешением её родных: он должен русскую Соборную Душу воспитывать, а не тратить уйму времени на спасение нескольких обычных людей — разве для демиурга такое занятие? Но Навна своих младших всё равно не бросит, будет держаться за них намертво — пусть даже в конце концов не она их затащит на небеса, а они её в небытие, и придётся тогда Яросвету искать другую помощницу. Он так на неё надеется — а она его подведёт, поскольку мыслит и действует не как будущая Соборная Душа, обязанная заботиться обо всём своём будущем народе, а просто как старшая сестра, для которой трое младших заслонили весь мир. Она рассуждает примерно так: я неправа, но всё равно стану так делать, поскольку иначе не могу, — и будь что будет. Так что и сама мучается от такой двусмысленности своего положения и вдобавок боится, что Яросвет её не поймёт. 

    Яросвет, однако, немедля и без малейшего недовольства подтвердил:
    — Конечно, сначала их воскресим.
    Навна сразу ободрилась — и задала вопрос, не дающий ей покоя:
    — А с чего начать? Как я буду раскрывать перед братом его будущее, если он тут ничего не видит… да и я мало чего вижу. Я могу ему сколь-нибудь осмысленно говорить лишь о земных делах, нам обоим знакомых.
    — Для начала этого достаточно. Представь, что он вновь воплотился в земном мире…
    — А такое возможно?
    — Нет. Но пусть он пока считает, что возможно. Ты объяснишь ему, как земные словене должны там действовать правильно — чтобы победить обров и вернуть себе Поле. Когда он это уяснит, захочет в этом участвовать, вообразит себя в громящем обров войске, загорится такой мечтой — тогда оживёт. А уж когда будет живой, тогда и объясним ему, что воплощение в том мире невозможно и ненужно. А пока ты должна нарисовать перед ним картину Руси, способной победить обров; так нарисовать, чтобы Радим увидел своё место в ней и воскрес.

    Вооружившись таким планом оживления брата, Навна и сама ожила уже окончательно, ощутила жгучее желание сию же минуту схватиться за дело и не останавливаться, пока не достигнет цели. Теперь уж она точно не опасалась раствориться в небытии-бездействии — поскольку ясно видела, для чего жить.

    Она взлетела на крыльях мечты — и вдруг очутилась в каком-то особенном мире, который выглядит как путь из её прошлого в её будущее. Глядя назад, видит себя младенцем, глядя вперёд — Соборной Душой. Это её Мир жизненного пути. Правда, он просматривается смутно, словно в сумерках. Какой-то изломанный маршрут, вовсе не ею самой определяемый. Вот занята она привычным любимым делом — и вдруг кто-то круто всё меняет и заставляет её идти в другую сторону. Учила детей, что для счастья достаточно жить дружно, помогая друг другу, — а потом вдруг отец объяснил, что дело обстоит куда сложнее, — и появляется богатырский теремок — совершенно неожиданно для Навны, она же не собиралась воспитывать богатырей. А когда всей душой втянулась в такое новое дело, так набег обров всё перевернул и отец объяснил, что теремок должен быть другим. Но эти изломы жизненного пути — пустяки по сравнению с нынешним. Сейчас ориентироваться куда труднее.

    Яросвет подсказал:
    — Прежде чем объяснять брату, каким он должен стать, сначала пойми, какой должна стать сама. Начинай понемногу входить в роль Соборной Души — хотя бы в той мере, в какой это нужно для воскрешения своих.