Вылазка в будущее

    Навна унеслась в то будущее — не на Жругре, естественно, а на крыльях мечты, что не в пример легче. Там русская держава охватывает Поле и прилегающие к нему леса, включая в себя большую часть славянских племён. Власть — у народа русь, а это те же свободные словене, но усвоившие стратегию Яросвета. Вся Русь надёжно защищена от врагов и притом сама ни на кого не нападает.
    — А ты понимаешь, — донёсся из яви голос Яросвета, — благодаря чему мы, будучи столь сильны, избегаем соблазна агрессии против соседей?
    — Понимаю, я же слышу Землю… нет, не слышу…
    И выпала из светлого будущего в настоящее:
    — Конечно, там, в будущем, слышу, но как я скажу, что именно слышу, если на самом деле я ещё в настоящем, где не слышу? Пока ты лучше сам объясни.
    — Русью правят наследные князья, а для них вся Русь — свой дом, им ясно: досюда — наше, дальше — не наше. Войско сосредоточено на защите Руси именно потому, что подчиняется князю. Войско, возглавляемое выборным воеводой, вело бы себя совсем иначе.
    Почему — Навне известно — отец про это не раз говорил, и Яросвет — тоже. Войско состоит из людей, каждый из которых исходит из каких-то своих частных соображений. Будь даже все искренними патриотами — из-за узости кругозора не смогут адекватно судить о нуждах Руси, ясно различать, что для неё своё, а что чужое. И направляемое их желаниями войско будет то зариться на чужое, то бросать без защиты своё. А скорее, просто распадётся на части — и Русь исчезнет. Действительно, разрыв между огромностью будущей Руси и кругозором обычного человека ужасен, и Навна не смеет помыслить о том, что вершить судьбу Руси в обозримом будущем сможет вече. Да, править будет князь — но почему непременно наследный?

    Яросвет ответил, не дожидаясь этого очевидного вопроса:
    — Князю положено готовиться к правлению с рождения, что требует наследственности власти. Его тайный глаз следует растить заранее. Будущий князь должен с раннего детства воспринимать Русь как свой дом, заботиться о ней как о своём доме.
    Навна раз за разом повторяет про себя эти слова, и часть их теряется в тени, заменяясь чем-то, таящимся между слов, и какое-то подобие мысли из надсознания в сознание то с одной стороны заглянет, то с другой подмигнёт. Наконец это нечто обозначилось в виде полувопроса:
    — Слушай, Яросвет, а по-моему, ты тоже князем родился.
    — Так можно сказать про любого, для кого с детства указанная Святогором цель важнее всего; важнее даже самого Святогора. Гляди, вот я в детстве, вот будущая Русь, вот пространство между нами, его ближнюю ко мне часть рисую освещённой — она видима обычным зрением, дальнюю — тёмной, там без тайного глаза провалишься в первую же яму. Через ближнюю часть Святогор уже протоптал целую дорогу, так что половину пути к Руси я по его стопам прохожу довольно легко. А дальше что? Святогор, за отсутствием тайного глаза, Русь видит искажённо — ни самого имени её не признаёт, ни того, что сердце её — теремки, а не дружина, и необходимость княжеской власти отвергает. Разумеется, и пути к Руси не видит. Он может только ходить кругами по освещённому пространству — и те, для кого он важнее Руси, мотаются за ним толпой.
    — И тайным зрением он обзавестись никак не сможет?
    — Никак. Оно несовместимо с самодовольством. Ведь в первую очередь им просвечиваешь самого себя — что нестерпимо для того, кто мнит себя совершенным. Если Святогор так себя просветит, то обнаружит, что Земля его уже не носит и требует исправиться, а признать такое для него — нестерпимое унижение. Ему не приспособиться к новым условиям.

    Навна вспомнила свой разговор со Святогором — и всё стало ясно. То, что ему людей не жалко, и то, что Земля его не носит, — две стороны одного явления. Провозглашаемая Святогором цель может быть достигнута лишь при условии, что он даст своим последователям возможность растить детей в безопасности, поставит теремки выше дружины, — а на это он не согласится вовеки.
    — А поскольку для меня Русь важнее Святогора, — добавил Яросвет, — то я должен уже самостоятельно пробираться через то тёмное пространство. А значит, нужен тайный глаз — как у князя. Более того, поскольку пока княжеского рода у нас нет, то любой, обрётший тайное зрение, может, в принципе, действительно стать князем. Сказанное относится и к твоему отцу, и к другим моим единомышленникам. Понятно, в каком смысле мы князьями родились?
    — Понятно… так я тогда — княжна?
    — Да — в том же смысле.

    Навна и так уверена, что своей будущей великой судьбой в огромной степени обязана родителям; а теперь это стало ещё яснее. Однако что-то в замысле Яросвета её сильно беспокоит. Помолчав, она сказала:
    — Но ведь подобные люди и сейчас иногда рождаются? Так почему бы всякий раз не выбирать князя из их числа? Править должен лучший — верно? А то мало ли какой сын уродится у князя — скажем, такой, что ему даже его самого нельзя доверить, не то что всю страну… ведь может такое случиться?
    — Может. Тогда вместо этого лоботряса князем следует поставить более достойного человека.
    — Но если так можно поступать в отдельных случаях, то почему бы не сделать выборность власти правилом? Это же справедливее, чем передача её по наследству. 
    — Вообще-то справедливее, спору нет. Вот только мы должны сами стать несравнимо лучше, чтобы научиться вручать власть действительно наилучшему. А сейчас если хотя бы первого князя сумеем выбрать без чрезмерных потрясений, то уже замечательно. И замена упомянутого лоботряса тоже может превратиться в смуту — при разногласиях насчёт того, кем именно его заменить, а такое вполне вероятно. Так что куда надёжнее, если князю наследует сын. Во-первых, тогда спорить не о чем — просто законная передача власти. А во-вторых, тогда сын князя будет с раннего детства готовиться принять власть. Русь должна быть для князя отчиной.