Взлёт

   Жругр с возглавляемой норманнами русской дружиной долго бродил на юге, воюя с кем попало (самое известное его предприятие — поход на Константинополь в 860 году), но поскольку стало окончательно ясно, что Хазария ему не по зубам, то славянские племена перестали его поддерживать. Полноводная когда-то река шаввы почти пересохла, и в конце концов отощавший Жругр с русской дружиной вместе откатился обратно в Низовскую землю.

    Поскольку варяги цели не достигли, то терпеть их верховенство стало ни к чему. В итоге их прогнали с Руси.
    Внешне получилось вроде возвращение к тому, что было до норманской гегемонии. Но в те времена русь могла тешить себя надеждой, что сама победит Хазарию, а коли нет, то варяги помогут. А теперь ясно, что обе эти относительно лёгкие дороги ведут в никуда, — и у слабых опускаются руки, а сильные начинают поворачивать на указываемый Дружемиром трудный путь, требующий от человека стать другим, мыслить государственно. Становится всё больше людей, глядящих на жизнь подобно будущему Илье Муромцу. И Жругр воспринимает их куда серьёзнее — понял-таки, что без них не обойдётся, и всё чаще обсуждает обстановку с Дружемиром.
    Правда, подавляющее большинство народа и сейчас равняется на Русомира, так что именно его мнение решающее. Но и он стал иным. Втянулся в схватку с Хазарией, раззадорился и не желает отступать. Тяжело переживает неудачи, ищет новые подходы — и волей-неволей проникается почтением к гораздо лучше ориентирующемуся в нынешних реалиях Дружемиру. Хоть и мало доверяет ему, но уж лучше признать пока первенство Дружемира, чем показать спину проклятому Хазаору.

    Признание со стороны Жругра и Русомира очень важно для Дружемира; но его ограничивает другое: хоть и прибывает у него сторонников, но всё равно это очень малая часть народа. Не в почёте на Руси (как и у славян вообще) идея службы кому-либо — даже князю, олицетворяющему собой саму страну. Понятия свободы и службы вообще сложно сочетаются, даже в привычном к государственности обществе, а на Руси ведь и привычки такой нет. И выходит, что без варягов сейчас не обойтись.

    Правда, Дружемир несколько зарывается, мечтает заполнить своими последователями всю вершину государственной иерархии и князя поставить своего. Навна, однако, его одёргивает:
    — Мы такого достигнем лишь по ходу успешного наступления в Поле, а его ещё надо начать — и тут без сильных союзников никуда. А варяги — союзники очень полезные. К тому же они будут сильно мешать, если не взять их в долю.
    — А что им уделить?
    — Князь будет из варягов, да и большая часть элиты в первое время — тоже. Они же неплохо раньше справлялись, им для успеха не хватало только такого князя, которого они волей-неволей слушались бы беспрекословно. Теперь такой будет — благодаря тебе, твоим последователям.
    — Не много ли варягам надо? Нет, гораздо лучше, если иноземцев во власти не будет.
    — Всему своё время, — настаивает Навна. — Яросвет у нас стратег, а не ты.

    Всё-таки Дружемир колеблется. Раньше его с планом русских богов согласился Русомир. Ведь ему не так мешает самолюбие. Он при нынешнем раскладе так и так остаётся на вторых ролях, а потому для него не слишком важно, кто окажется наверху — вовсе чужие ему норманны или лишь отчасти свои сторонники Дружемира (которые к тому же потенциально опаснее норманнов, коли в будущем что-то пойдёт не так). А если в элите будет много тех и других, то так даже лучше — пусть уравновешивают друг друга.
    И Жругр тоже согласился.
    Тогда и Дружемир перестал упираться, присоединился к общему мнению.

    После раздумий обратились к тем норманнам, во главе которых стоял конунг Рюрик.
    Переговоры эти живо напоминали Навне памятную с детства историю несостоявшегося избрания в князья воеводы свободных словен. И сейчас норманнам говорят, что готовы признать князем Руси их конунга — но чтобы все слушались его беспрекословно. Норманны усматривают в этом угрозу своей свободе, однако видят, что либо они предоставят конунгу такую власть, либо Русь обратится с тем же предложением к другим — а ведь оно сулит огромные выгоды. Так что в конце концов согласились.

    Тогда и состоялось то знаменитое призвание князей — где-то в конце IX века.   
    Именно князей, княжеского рода, которому вручили власть над Русью — с Полем, естественно. А дружина — просто при них и без них никаких прав на власть не имеет.
    На деле всё не так просто (о чём в последующих главах), но суть в том, что на Руси Рюрик, будучи высоко поднят над норманнами, оказался в сильной зависимости от сторонников Дружемира.

    А это и означало приручение Жругра.     Раньше его ближайшую опору составляли люди, слепо преданные князю, готовые выполнить буквально любое его повеление, не имеющие своего мнения и своего кодекса чести. Уицраор давно уже на опыте убедился, что такая опора надёжна лишь с виду, но заменить её было нечем. Теперь замена нашлась — Жругр поворачивается к сторонникам Дружемира, то есть к людям, которых Навна ему предлагает и которые служат князю верно, но сами знают, что такое хорошо и что такое плохо, — и могут в случае чего об этом князю напомнить — бесстрашно, как Илья Муромец. Навна для них — безоговорочно выше Жругра, они ценят его именно в качестве её коня. Опираться на таких людей — для Жругра значит служить Навне. «Слушайся Навну!» — с рождения вбил в его сознание Яросвет; отныне это указание перестало околачиваться по лабиринту жругровой души, браниться и драться с попадающимися навстречу другими жругровскими аксиомами, нашло своё устойчивое место в его сознании.
 

    Тогда Яросвет взял Навну на руки и посадил на Жругра. Как когда-то на белого Жарогора — только теперь уже наяву. И Жругр её не сбросил. Проехалась — чуть-чуть, осторожно. Ну ничего себе — а ведь слушается. И с высоты уицраора она сразу стала смотреть на мир гораздо увереннее. Глянула на Поле взором полководца. И тут у Жругра вдруг выросли крылья, и он взлетел. Но так же не бывает! В Мире времени — бывает. Вот куда Навна вознеслась — и там действительно обнаружила себя летящей уже не на призрачном Жарогоре, а на вполне реальном крылатом Жругре. Прошлые Земли одна за другой остаются позади, настоящая Земля становится всё ближе. И улыбается Навне:
    — Самое главное ты сделала. Теперь точно меня догонишь.
    Навна и не сомневается, что догонит. Да, в реальном мире путь ещё далёк и не очень ясен, но на крыльях мечты она уже достигла будущего. В нём до Земли остаётся совсем немного… и тут сияющая от счастья планета протягивает навстречу руки — и Навна на Жругре приземляется прямо на её сложенные ладони.