Беглые герои

    На самом же деле мало кто желает так мыслить — в чём Навна убеждается, продолжая изучать историю.

    После того, как Амалор сложил голову в Поле, оно уже мало притягивало других германских уицраоров. Они (как потомки Амалора, так и те, которые просто брали с него пример) нашли себе более подходящую среду обитания — руины западной половины Римской империи. Там к тому времени образовался вакуум власти, а шавва в тех краях издавна родится в изобилии — грех такими обстоятельствами не воспользоваться. Готы, бургунды, вандалы и прочие легко подчиняли себе бывших римлян, численно превосходящих их в десятки раз. В ходе чего у этих племён и появляются уицраоры — похожие на Амалора. Потом один за другим гибнут в схватках между собой и с чужими уицраорами — и остался, окрепнув и закалившись, лишь один, благодаря союзу с Аполлоном и Беллой стоящий на Земле твёрже всех, — Франкаор.

    И во всей этой эпопее просматривается одна большая странность.
    Вот территория, где довольно компактно расселилась большая часть германских племён, то есть Германия — в тогдашнем, чисто этническом смысле этого названия. Почему бы не дополнить этническое единство также и политическим, создав общегерманское государство? Но готы, гепиды, вандалы, бургунды и прочие покидали родные края и создавали свои государства на чужбине.

    Несколько иначе действовали лишь франки. Они не оставили родину, а расширяли свои владения во все стороны — так что постепенно и вся Германия оказалась под их властью. Однако они не придали этому особого значения, поскольку ощущали себя повелителями всей западной части христианского мира. Что им Германия? Так, всего лишь отсталая окраина их владений.
    Однако на той окраине подспудно раскручивается нечто такое, что в будущем очень весомо даст о себе знать.
    Раньше Германия была вовсе абстракцией — ввиду глубокой розни между племенами. Но, будучи объединены под франкской властью, они начинают более-менее сознавать свой общий интерес. А с единством приходит сознание своей силы, навевающее незатейливую мысль: франки — такие же немцы, как и мы, почему же господа половины Европы — только они, а не мы все? И в самом деле — саксы, тюринги, швабы и прочие не так уж отличались от франков, а потому их манил тот же путь. Зарождается уже немецкая элита, начинающая поглощать франкскую (вернее, её связанную с Германией восточную часть).
    И хотя она ещё только зарождается, Фрейя её сущность уже разглядела и настроена скептически:
    — Они тоже хотят не Германию обустраивать, а властвовать над Европой. Их идеал — тот же Гебитер.
    Гебитер (что по-немецки означает повелитель) — идеал господ всего католического мира (вернее, претендующих быть таковыми). Возник он первоначально у франков, но теперь необратимо смещается в Германию.

    — А ведь не Гебитер должен быть главным, — сказала Фрейя, — а другой… вот он, видишь?
    — Что-то совсем смутно…
    — В том-то и дело, что он хилый, чуть не прозрачный. Это Фобильд — общенародный немецкий идеал, как у вас Русомир. Простой народ разобщён по племенам, так что даже не представляю когда Фобильд начнёт на что-то всерьёз влиять. А пока сплочение немцев идёт на уровне элиты, у которой свой идеал — да и ладно бы, но он же опять направит германскую энергию куда-то вовне, а не на обустройство Германии. Ну нету у нас — ни у нас самих в Скандинавии, ни у наших родичей на материке — вразумительного понятия о родной стране. Вот во Франции есть… правда, в земном мире оно пока не очень заметно, но небесная Франция — уже сила, и она, не сомневаюсь, сойдёт в земной мир, уж Белла своего точно добьётся.

    Фрейя помолчала немного и заговорила наконец о главном:
    — Насчёт Германии — это просто для полноты картины, а я, конечно, о нас думаю, о норманнах. Франция от нас далеко, Русь — близко. А у вас понятие о родной стране тоже есть. И надо нам этому у вас учиться. Норманны будут участвовать в создании вашего государства, и многие на Руси останутся… ладно, пусть остаются — но…
    Навна слушает заворожённо — чувствует, что сейчас узнает нечто потрясающее.
    Фрейя помедлила — и выложила самое сокровенное:
    — Но я верю, что не все останутся на Руси. Кто-то вернётся домой — уже с такой идеей, с понятием Страны как высшей ценности, — вот с ними я и создам там свою страну на месте нынешнего хаоса. Пока что буду помогать тебе — и по ходу дела постараюсь внушить нашим, что помогать водворить мир и порядок в чужой стране — хорошо, а в своей — всё-таки ещё лучше.