Лабиринт жругровой души

    Норманнов в Низовской земле собралось немало, они готовы служить князю в расчёте на славу и добычу — но и они не привыкли к тому, чтобы правитель был вознесён столь высоко, тоже относятся к нему с опаской. И притом ближайшее окружение князя — в основном русское, и норманнам такое не по нраву.

    Фрейя (а она тоже буквально поселилась теперь в Низовской земле) часто влезала в лабиринт души Жругра, исследовала — по-своему, пытаясь согласовать норманскую логику со жругровской. Но сначала это были несколько отвлечённые размышления, которые сложно опробовать на деле: во-первых, мало кто из норманнов прислушивается к Фрейе, а во-вторых, их влияние на власть невелико. Словом, развитие событий от Фрейи никак не зависело. Так что она не столько сама пыталась наладить диалог со Жругром, сколько глядела, как это получается (вернее, не получается) у Навны.
    Она долго наблюдала за мучениями Навны, нередко давая дельные советы, а когда не могла — просто сочувствовала. Со временем советов становилось меньше, сочувствия — больше. Наконец Фрейя сказала:
    — Может, я берусь судить о том, о чём не следует… но Русь же просто не готова к приручению уицраора, да ещё  такого страшного. Чтобы при таком отношении к власти соборица оседлала уицраора… у меня уже и мыслей никаких нет на этот счёт.
    — А что ты предлагаешь?
    — Отдать власть норманнам. Когда Жругр будет опираться на них, тогда для начала я попробую его приручить… может, сумею на нём покататься, а там, глядишь, и ты разберёшься, что к чему.
    Навна молча развела руками.

    — Так пусть попробует, — сказал ей Яросвет, когда она передала ему слова Фрейи. — Пока что тебе Русь, ей — Жругр; она его приручает, ты помогаешь. И учись как следует по ходу дела. А дальше видно будет.
    — Ладно, — согласилась Навна грустно. — Буду помогать. И что получится, по-твоему?
    — Не сможет она оседлать Жругра. Норманны всё равно не станут подчиняться столь твёрдой власти — вообще ни при каких условиях. Фрейе со Жругром не справиться, она просто не представляет, кого берётся приручать, не прочувствовала ещё отличия этого зверюги от германских уицраоров. Стену, в которую ты бьёшься, видит, а того, что перед ней самой стена куда выше, не разглядела ещё. Варяги могут разве что построить новую Готию — и она сгинет, как прежняя Готия, только гораздо быстрее — Хазаор уже наготове. Но варяги хотя бы начнут наступление на Хазарию всерьёз. Конечно, оно пойдёт наперекосяк, но хотя бы пойдёт, люди станут думать о нём уже не отвлечённо, а предметно — и по ходу дела поймут, что авангардом могут быть только те, кто равняется на Дружемира.
    Понятно. Однако теперь Навне стало обидно за Фрейю:
    — Фрейе со Жругром всё равно не справиться, но пусть мучается с ним, а я ещё и вроде как помогать ей в этом безнадёжном деле должна? Это что мы с тобой делаем?
    — Ну давай попробуем разъяснить ей безнадёжность этой затеи — и что? Себя на её месте представь.

    Навна представила — и всё стало ясно. То, что Фрейе не судьба хоть немного полетать на Жругре, очевидно одному Яросвету. Соборицы просто не могли столь же глубоко вникнуть в обстановку, чтобы это разглядеть; слишком всё ново и запутанно, слишком много нюансов, чтобы чётко разглядеть перспективу. Если Навна сейчас и знала, что затея её подруги безнадёжна, то лишь потому, что верила Яросвету на слово. А Фрейя не поверит. Скажет, что и демиурги порой просчитываются и что она не станет отказываться от своей мечты из-за чьих бы то ни было дурных предсказаний.
    — Не послушает, — согласилась Навна. — Но всё-таки я скажу ей, что ты в её успех совершенно не веришь. Для очистки совести хотя бы скажу.
    — Скажи, конечно. Но тогда уж добавь, что, по-моему, занимаясь таким сизифовым трудом, она, пожалуй, додумается до чего-то такого, что она в самом деле может добиться.

    Теперь Навна объясняет всем, что надо больше доверять варягам. Отчасти поэтому, а отчасти просто в силу недовольства людей не оправдавшей надежд властью, влияние варягов растёт. Навна старалась достичь взаимопонимания между ними и князем, но из этого мало что выходило, так что Жругр решил вопрос по-медвежьи: норманны убили Деяна и заменили своим предводителем.
    Теперь всем заправляли варяги — и порядка действительно стало гораздо больше.    Набравшись сил, русская дружина начала наступать на юг, чтобы объединить вокруг себя как можно больше славян для решающего удара по хазарам.

    Однако низвержение Хазарии — великий труд, причём главная тяжесть ложится на русскую дружину. А варягам недостаёт стимулов, чтобы идти на такие жертвы. Это у руси вера в то, что Поле — наше и его надо непременно вернуть, а норманнам что это Поле? Кому лично оно отчина? Разве что князю, да и то какая-то своеобразная — ведь его отец Полем отнюдь не владел. Ну тогда и всем оно не отчина, и нечего ради него головы класть, лучше будем действовать, исходя из своей выгоды, а не пытаться любой ценой уничтожить грозную Хазарию.
    Навну такие умствования (они же от варягов передавались и руси) доводили до белого каления — уж для неё-то Поле точно отчина.
    — Получили норманны власть, и что? — сетует она.
    — Так они меня не слушаются… — уныло отвечает Фрейя, которая без устали то рыскает по лабиринту жругровой души в попытках разгадать её тайны, то старается объяснить варягам, что уклоняться от поставленной цели нельзя, ибо цель та поставлена свыше.

    Решение очевидно Фрейе: норманны (и прежде всего окружение конунга-князя-кагана, то есть те же хёвдинги) должны твёрдо усвоить, что князь должен получить полную власть, в том числе право окружать себя кем сочтёт нужным. Лишь тогда он сможет взяться за Хазарию по-настоящему — а иначе все тащат в ту или иную сторону. Но варяги не дадут князю такой власти — это для них тирания.
    А славяне могли объединиться лишь вокруг такой дружины, которая решительно нацелилась на Хазарию и идёт впереди всех, принимая на себя основные опасности; другая им просто ни к чему. Так что разросшаяся было в душах славян шавва для Жругра начала иссякать, когда они пригляделись к варягам получше.

    Фрейя вся извелась, внушая норманнам мысль о величии стоящей перед ними задачи и необходимости больших жертв ради неё. И со временем убеждалась, что дело неподъёмное.
    Вот и вертелись две соборицы вокруг всё более пренебрегающего ими Жругра, не зная, как к нему подступиться. Он требовал от них людей, способных служить ему надёжной опорой в смертельной схватке с Хазаором. Соборицы таких людей дать не могли. Тем, которых давала Навна, не хватало организованности, а те, которых предлагала Фрейя, объединялись отнюдь не вокруг той цели, к которой рвался Жругр.
    Эти мучения произвели на собориц противоположное действие. Славянка, одержимая мечтой о Поле, только крепче стиснула зубы и упрямо искала новые подходы к метафизическому медведю, не допуская даже мысли об отступлении; она знала: мы найдём решение. А у норманки другое мы, и она выходила к иному: здесь нам решения не найти, надо взяться вообще за иное. Уицраор единства не обеспечит — единство надо создавать, как раз избавившись от уицраора.

    Наконец Фрейя подвела итог:
    — Получается, даже норманны слишком зависимы от власти, не могут без неё понимать своё общее дело. Да, здесь у нас, норманнов, ничего не выйдет. Ну и ладно — я знаю, что нам предложить.
    — Что?
    — Надо рассмотреть получше, — и Фрейя ушла в себя; иначе говоря, улетела в своё светлое будущее. Что ж, такое Навне по себе знакомо, тут лучше не мешать и заниматься пока своими делами.