Странник

     Хотя Навне Завтрашняя Россия более-менее ясна, равно как и путь к ней, дело упирается в обычную для Соборных Душ преграду: «Сама я понимаю — а мы, народ, не понимаем». Потому и нужна для начала хоть одна вразумительная книга о Завтрашней России.
    В самых общих чертах Навна видит ту книгу уже сейчас:
    — Изображены два мира — нынешняя Россия и будущая, причём та тоже показана словно уже существующая. Заходить в будущее лучше всего во сне — так и наглядно, и законы природы не нарушаются. Я ведь гуляю по будущему будто наяву — и читатель пусть так делает.

    Конечно, было бы лучше, возьмись за создание такой книги опытный известный писатель. Но на это едва ли стоит рассчитывать.
    Ведь нарисовать наше близкое будущее ужасающе трудно. Куда проще — про другую планету или про Землю в далёком будущем. Там выдуманный мир, а потому там автор всегда прав, критика подобных сочинений — дело неблагодарное. А вот писать про развитие того мира, в котором мы сами живём, куда сложнее — читатели быстро заметят несуразицы в изображении как исходной (то есть нынешней) ситуации, так и тенденций её развития; тут критики могут спорить с автором на равных, поскольку сами живут в том мире, преображение которого он взялся изображать.
    И если даже автор, по его мнению, нарисовал неплохую перспективу, люди могут сказать, что это кошмар и лучше в петлю, чем в такое будущее. Словом, при попытке показать нечто оптимистичное запросто можешь получить на выходе то, что для других антиутопия.
    А коли так, проще уж сознательно создавать антиутопию. Ведь несравненно легче смоделировать и изобразить развал общества, чем развитие. Ломать не строить. И в мыслях тоже гораздо легче именно ломать. Да и вообще, антиутопии тоже полезны, предостережения, как-никак, так что лучше сочинить антиутопию, чем ничего.
    Да и для кого писать о светлом будущем, причём близком — таком, за строительство которого следует приниматься прямо сейчас? Только для тех, кто ищет в фантастике ответ на вопрос «Что делать?» Но таких читателей немного, есть ли резон для них стараться?

    К числу этих немногих и принадлежит и Странник.

    Вообще-то Навна отнюдь не уверена, что он и писатель из предыдущей главы — одно лицо; возможно, за сочинение той книги про далёкое будущее возьмётся кто-то другой; в образе Завтрашней России очень многое условно, и тем паче нелегко предугадать, кто персонально чем будет заниматься в те времена.    Зато Навна вполне определённо знает, чего она хочет от Странника уже сейчас. Он должен написать книгу о Завтрашней России.
    А он вовсе и не писатель ещё. Просто вдумчивый читатель, ищущий ответ на вопрос «Что нам делать?»
    Фантастику он знает неплохо — однако найдётся достаточно людей, которые в этом смысле заткнут его за пояс. Навна выбрала его, исходя вовсе не из количества проглоченных им книг. Просто чувствует, что ему точно сможет внушить идею книги о Завтрашней России.

    Странник уже склоняется к мысли, что ответа на свой вопрос у фантастов не найдёт. А раз ищешь, но не находишь, то не лучше ли постараться ответить самому? Ведь не так уж непроходима грань между мыслящим читателем и писателем.
    Вот его Навна и намерена провести из читательского состояния в писательское. Как провести? Посещая во сне, внушая соответствующие мысли. То, о чём будет сказано в этой части книги, происходит большей частью в снах Странника.
    — Яросвет бы не провёл, — заметила Навна, — потому что очень уж логично мыслит, а тут не пробраться, оставаясь в рамках логики. Тут путь лежит не только через фантастику, но и через самые настоящие сказки, где логика отдыхает. А где сказки, там моя работа…

    И вот она время от времени проникает в сны Странника, старается направить его мысли в нужное русло. Первая сложность в том, что Странник не свободен от распространённых ныне предубеждений, а потому весьма склонен искать решение всех проблем в создании той или иной чудо-техники. Иначе говоря, его, подобно Агапиту в «Отроках во Вселенной», тащит куда-то в сторону (а скорее, вниз по наклонной) зов роботов.
   
    Конечно, фильм «Отроки во Вселенной» в наше время выглядит во многом наивно — но он верно отражает суть дела. А зов роботов — как раз проявление самой сути, жуткой зависимости людей от ими же созданной техники. Причём зависимость вытекает из господствующего ныне понятия о прогрессе.
    Под прогрессом сейчас принято понимать прежде всего научно-технические достижения — и будущее представляется наполненным всяческой невиданной ныне техникой. А что же человек? Тоже должен совершенствоваться… то есть приспосабливаться ко всё новым и новым изобретениям. Словом, человек тут — придаток машины; он развивается постольку, поскольку это нужно для пользования всё более крутой техникой.
    Куда нас такое в перспективе тащит, предсказано давно — и показано многими фантастами во всевозможных ракурсах: технический прогресс ведёт, условно выражаясь, к бунту роботов — в той или иной форме. Словом, прогресс оборачивается антиутопией, поскольку съедает людей.

    А зов роботов мы слышим теперь беспрерывно. Сущность его прояснилась: ту дурманящую музыку беспрерывно и изобретательно генерирует компьютер, и нигде нам от неё не спрятаться — можно лишь стать сильнее её.
    Потому всё актуальнее вопрос: помогает компьютеризация людям жить свободнее или мешает? Смотря как глянуть. Конечно, в Интернете можно оперативно обсуждать общие проблемы и при необходимости организоваться, чтобы поставить на место зарвавшуюся власть. Но подобное нужно людям, чувствующим личную ответственность за страну и судящих о её делах адекватно, а много ли таких? На самом деле компьютер более востребован в совсем ином смысле. Компьютерные игры дают каждому отличную возможность самоизолироваться в своём личном виртуальном мирке, утратив всякий интерес к общим делам. А если все так разбегутся по своим «мирам», то о стране никто заботиться не станет и никакого контроля над властью не будет, а отсюда деградация беспризорной власти и в итоге всеобщий хаос.