Немецкий костёр

    Для Гагтунгра сосредоточение Жругра на внутренних делах означало крах грандиозных надежд: использовать Россию как охапку хвороста для разжигания мирового пожара не получалось. Тогда Гагтунгр переключил основное внимание на растоптанную и униженную Германию, где слабого нового Фюринга уже атаковали его братья. С одним из них — коричневым — планетарный демон нашёл общий язык. Вместе они придумали, как зарядить всенародное дело военной энергией.

    Подученный Гагтунгром коричневый фюрингит сказал Фобильду:
    — Немцы должны объединиться для того, чтобы создать великую, невиданную Германию. В идеале — мирным трудом. Но нам препятствуют другие народы — связали нас Версальской системой, тиранят нас даже в самой Германии, обитают на жизненном пространстве, которое мы могли бы использовать лучше их. Словом, всячески мешают нам жить. На их костях построим счастливую жизнь.
    Фобильд тогда уже в целом избавился от опеки Гебитера, а уицраора мог выдвинуть какого захочет — все претенденты на трон Фюринга зависели от его благосклонности. Но он уже сам сильно проникся духом Гебитера — и после некоторых колебаний поддержал именно коричневого фюрингита. Тот взял власть и стал очередным Фюрингом.

    Так зародилось всенародное дело с мечом. Причём у меча тут, кроме его прямой функции, есть и другая — и первична именно она. Меч используется как костыль. Всенародное дело опирается на него, поскольку иначе немедля упадёт и рассыплется в прах. Невозможно вообразить, чтобы немцы с подобной же энергией занялись обустройством Германии в существующих границах. Такое всенародное дело не заработало бы — нет горючего, то есть достаточного энтузиазма. А новый Фюринг нарисовал манящее будущее и путь к нему наметил внятно — путь опасный, но контраст между нынешним унижением немцев и предполагаемым грядущим величием столь разителен, что рискнуть можно.
    Немецкое всенародное дело, в отличие от советского, было прямо ориентировано на войну, причём традиционную — с другими народами, а не с классовым врагом. Немцы организованно работают, но важнейшая часть производимого ими продукта — танки, пулемёты и тому подобное, а самый уважаемый вид труда — непосредственно война, причём завоевательная, прочее — придатки к ней. 

    Отличие от России ещё и в том, что в Германии свой Верхомир — дворянский идеал Юнкер — никуда не исчез, на него по-прежнему равнялись командиры в рейхсвере (миниатюрной армии, дозволенной Германии по Версальскому договору) — они же по происхождению в основном дворяне. А после прихода Гитлера к власти встал вопрос о том, на каких принципах воссоздавать настоящую, массовую германскую армию; главное — командовать ею кто будет? Юнкер настаивает на воссоздании, в общем, старой армии, с тем же офицерским корпусом. Но уже есть целая орда СА — готовая основа для вообще новой армии, нацистской уже в основе своей. Такой вариант означал, что Юнкер задвигается на задворки — в СА командиры большей частью вовсе не дворянского происхождения, да там и сами традиции не те — они от Фобильда идут, а не от Юнкера. Но нацеленный на внешнюю агрессию Фюринг счёл, что армию можно доверить только профессиональным военным. Так что замысел создания армии на базе СА был жёстко пресечён («ночь длинных ножей»). Метафизически это означало, что Фюринг с Юнкером сильно ограничили амбиции Фобильда — пусть он будет идеалом солдат, а командиры должны равняться на Юнкера. Картину, правда, осложняло наличие войск СС, влияние Юнкера на которых не так уж велико, но всё-таки главная сила — вермахт.
    Насколько разумен был сделанный тут Фюрингом (и Гитлером — его личную волю сложно отделить от воли уицраора, прямо от рождения и до смерти связанного с фюрером) выбор в пользу Юнкера — вопрос сложный. Именно в равнявшейся на Юнкера военной верхушке и сложилась единственная сколь-нибудь реальная оппозиция Гитлеру, многократно порывавшаяся с ним расправиться. Но это же меньшинство офицеров, так что такая оппозиционность — отражение разве что некоторых колебаний Юнкера, а в целом он хранил верность Фюрингу. Так что едва ли Фюринг прогадал, заключив с ним альянс.

    Жругр уставился на Фюринга, Фобильда и Юнкера со страхом и завистью:
    — Мне бы такое взаимопонимание с Русомиром!
    А откуда оно возьмётся? Достичь подобного способом, которым воспользовался коричневый Фюринг, невозможно — мало того, что Яросвет с Навной не позволят, так и самому Жругру такое претит — национализм ведь. А иного пути пока не существует в природе. Всенародное дело по-настоящему наполнится военной энергией, только если народ вдохновился на войну, уверился, что путь к счастью лежит через неё. Мировая революция, в которой русский народ, в сущности, должен жертвовать собой, его вдохновить никак не может — только фанатиков. Разве что на нас самих нападут. Этого Жругр вовсе не хочет — однако к тому, похоже, дело само катится. Не столько из-за антикоммунизма коричневого Фюринга, сколько из-за того, что в списке народов, за счёт которых тот намерен расширить немецкое жизненное пространство, на одном из первых мест как раз русские.

    Немецкий костёр сильно отличался от полыхавшего полтора века назад французского именно тем, что с самого начала больше угрожал нас сжечь, чем что-либо освещал. Хотя, конечно, осветил форсированный путь к созданию всенародного дела — но он же нам всё равно не годится, ибо тупиковый.
    В Мире времени Навна видит, что Земля улетает от неё. Именно потому, что в Германии всенародное дело гораздо эффективнее нашего и прямо нам угрожает. Вот в каком смысле мы отстали, провалились в прошлое.