Словенский князь

    Через несколько лет после того восстания умер Аттила. Держава гуннов погрузилась в смуту и рухнула. Теперь словенская дружина оказалась в гораздо более выгодном положении. Она принялась сколачивать вокруг себя славянские племена, возглавляя их продвижение в Поле. И быстро росла — отчасти потому, что у потомственных словен стало куда больше шансов дожить до зрелого возраста, но главное, победоносная дружина притягивала людей со стороны намного сильнее, чем прежняя гонимая.
    Люди в объединённых дружиной племенах тоже понемногу сознавали себя словенами, так что возникало новое явление — словенские племена. И назревало их сплочение уже против дружины. Племена хотят, чтобы она добросовестно выполняла свою роль и не слишком многого требовала в награду. И чем прочнее они закрепляются в Поле, чем увереннее там себя чувствуют, тем меньше они склонны терпеть своевластие дружины, всё решительнее настраиваются либо обуздать её, либо вовсе от неё избавиться.

    Вырвавшийся на простор Святогор всё более запутывается в собственных противоречиях, которых не видит — а потому получает удары с самых неожиданных сторон. И чем сильнее спотыкается, тем чаще его выручает Яросвет, который тогда уже входил в число вождей. Прочие вожди равняются на Святогора — и блуждают вместе с ним, а Яросвет порой подсказывает верные решения. Становится всё более полезным для них… и всё более чужим.
    — Как ты с ними уживаешься? — спросила Навна, по-прежнему бродящая в той эпохе с Дингрой на руках.
    — Как и твой отец уживался с другими вождями. Иногда очень нужен человек, способный мыслить и действовать не как принято, а как надо. Его не любят — но в нём нуждаются. Потому меня и терпели.
    Но ситуацию не исправить, пока Яросвет — всего лишь один из вождей; он строит разумные отношения с племенами — другие ломают. И налицо уже угроза всеобщего восстания, которое уничтожит дружину — вместе с едва нарождающейся Русью.
    Святогор сознаёт, что дело плохо, но корень зла видит не в себе, а в том, что дружина плохо на него равняется и потому распоясалась. И всё внимательнее поглядывает на Яросвета — тот известен своей справедливостью и уважаем в племенах, так что надо на время дать ему полную, княжескую власть. Пусть — года за два-три — прижмёт разболтавшуюся дружину, успокоит племена — после чего князь более не нужен, можно возвращаться к прежним порядкам. Получается, Яросвету предстоит вывести Святогора из дебрей, в которые тот забрёл, на чистое место, где Святогор в поводыре не нуждается.
    Но Яросвет видит, что это всё иллюзии. Во-первых, так быстро порядок не навести, а во-вторых, возвращаться потом к прежнему нельзя: Святогор опять скоро залезет в топь. Да и как вернуться? Если уж люди в племенах привыкнут, что есть князь, у которого всегда можно найти правосудие, то как они воспримут откат к старому? Нет, княжескую власть следует установить раз и навсегда.

    Словенская дружина провозгласила Яросвета князем, обещав подчиняться ему во всём. А он уже тогда предвидел, что жить на этом свете ему осталось немного — слишком уж различается видение будущего у него и у дружины.
    Яросвет наладил отношения с племенами, твёрдо взял дружину в руки и направил её энергию на восток — воевать со степняками. Трудов и опасностей у дружины заметно прибыло, вольности — убыло. Она готова была потерпеть какое-то время — однако постепенно до неё доходило, что терпеть придётся неопределённо долго. Святогор свирепел, подозревая, что князь умышленно тянет, хочет обманом сделать свою власть постоянной.

    Навна уже знала, что сказание о Святогоре и князе основано именно на тех событиях. Она спросила:
    — В этом и заключаются унижения для Святогора, о которых говорится в сказании?
    — Да, в этом. Он делает то, что должен, и получает за это то, что ему можно дать. Но если у него сильно завышенные требования, то он в любом случае будет считать себя униженным. А главное, он желает знать, когда же всё это закончится, когда вернётся прежняя вольность — а её возвращать нельзя, он просто не заслужил её.
    Навна переживает и за Яросвета, и за Святогора — обоих понимает. И выход видит всё тот же, чудесным Жругром-Жарогором подсказываемый:
    — Вот если ты сможешь объяснить Святогору, что он имеет то, чего заслуживает, — всё будет хорошо.
    — Ему не объяснить. Можно лишь заменить его Русомиром. Отделим пока Святогора от его последователей, чтобы получше разобраться. Вот он, вот они. И вот Русомир — он тогда начал обозначаться. Но он стал идеалом лишь для очень немногих действительно меня понимавших, а прочие по-прежнему равнялись на Святогора. Некому было заменить его Русомиром в душах людей и в теремках.

    Навна ощутила жуткую пустоту на месте себя самой — это её, Соборной Души, здесь нет, она же должна была водворить Русомира в теремки, повернуть детей от Святогора к нему. И не только детей — тут взрослых надо срочно перевоспитывать, что гораздо труднее. Ощутив весь ужас положения Яросвета, выпрыгнула из прошлого, вернулась в своё время.
    — А дальше что?
    — Два года Святогор меня терпел, а потом окончательно решил, что я вожу его за нос, — на том моя земная жизнь и кончилась. После чего Святогор опять взял власть в свои руки и быстро довёл дело до восстания племён и разгрома словенской дружины. А не стало дружины — и Русь опять превратилась чисто в мечту, без связи с явью.
    — Значит, и ты земную жизнь использовал не полностью.
    — Так и есть; хотя по сравнению с тобой у меня не так уж плохо, вдвое дольше там пожил. Правда, не представляю, как я мог бы тогда победить. Но это теперь ясно, а тогда соотношение сил было не столь очевидно, я же многого попросту не знал. К тому же всегда ведь надеешься на лучшее — особенно когда другого пути всё равно нет.
    — Это точно, — согласилась Навна, вспомнив, как тоже надеялась на лучшее, даже когда обры уже ворвались в град.