Русский демиург

    В земной жизни Яросвет особо не задумывался о соответствии желаний славян воле планеты. То, что Поле должно принадлежать славянам, было для него очевидностью просто потому, что он сам славянин. И оказавшись на небесах, поначалу придерживался того же мнения. Уяснив, что необходим общеславянский уицраор, стал размышлять о создании такового. И одновременно усваивал стратегию демиургов (особенно — Аполлона), учился оценивать всё с точки зрения блага Земли. И тут обнаружилась проблема, о которой говорилось ранее. Власть славян над Полем пойдёт на пользу Земле, лишь если их уицраор надёжно управляется Силами Света, — но Аполлон уверяет, что в обозримом будущем данное условие невыполнимо. Не из чего изготовить достаточно прочную упряжь, посредством которой какая-либо соборица сумела бы управлять таким страшилищем в столь сложных условиях. Мечта Яросвета выглядела противоречащей воле Земли — что страшно мешало ему достичь согласия с родной планетой, научиться мыслить от неё, а не просто от себя — иначе говоря, раскрыть свой тайный глаз. Вот он приоткрывается, и Яросвет смотрит на славян со стороны — как на тех же ромеев или гуннов, и многое становится ясным… в том числе то, что о Поле славянам надо на многие века забыть. Это неприемлемо — а значит, неправильно. И Яросвет зажмуривает тайный глаз, не желая видеть крушение мечты, принесённой из земной жизни.
    Тогдашнюю обстановку он пояснил Навне с помощью рисунка:
    — Сравним, как смотрели на перспективу возвращения Поля славянам Земля, Аполлон и я. Вот три уровня мышления. На верхнем — воля самой Земли: Поле должно принадлежать славянам, но с непременным условием — сначала устранить возможность бунта их уицраора против планеты. Средний уровень — мышление Аполлона. Тут воля Земли преломлена через привязанность демиурга к его цивилизации, из-за чего значимость Поля занижена. Аполлон, учитывая сложность и рискованность создания общеславянского уицраора, попросту откладывает этот вопрос в долгий ящик. А нижний уровень — мой. Я готов вырастить такого уицраора, не считаясь даже с явной опасностью превращения его во врага планеты. Мыслю не от Земли, а от себя, желаю вернуть Поле славянам просто потому, что сам славянин. По-человечески это понятно, а вот демиургом я точно не стал бы, оставаясь на том уровне. Однако, держась за свою мечту, я всё же старался достичь согласия с теми, кто понимает больше меня. Сначала я знал лишь стратегию Аполлона — её ведь куда легче понять, нежели волю самой Земли. Пытался найти с Аполлоном взаимопонимание. Но когда стал различать волю Земли, тогда и понял, что надо не равняться на Аполлона, а подняться вот сюда, на второй уровень, уровень демиургов.
    Тайное зрение Яросвета делалось всё более самостоятельным, освобождалось от влияния Аполлона, и наконец путь к цели прояснился: способ подчинить общеславянского уицраора есть: соборица обуздает его не столько за счёт надёжной упряжи, сколько за счёт взаимопонимания с ним. А чтобы понимать уицраора, она должна слышать голос Земли.

    Яросвет пояснил Навне:
    — Аполлон сильно сомневается, что какая-либо соборица научится слышать Землю и благодаря этому приручит Жругра. А ты научишься. У тебя будет настоящее взаимопонимание со своим конём, чего не было даже у Артемиды и Весты. Они всегда полагались, прежде всего, на прочную сбрую, а ты будешь слышать Землю столь хорошо, что сможешь ездить на Жругре и с лёгкой упряжью… ты ведь в этом не сомневаешься?
    — Нисколько. Я научусь слушать Землю, — ответила Навна без промедления и с полнейшей уверенностью, однако же вперившись в Яросвета взглядом столь же вопросительным, сколь и требовательным — мол, я и сама точно знаю, что научусь, но ты, однако, подтверди.
    — Научишься, — заверил он. — Судьба у тебя такая.
    — Я, конечно, не знаю как, но всё равно научусь. Потому что… да просто знаю, потому что верю.
    А про себя уточнила: «Потому что Земля добрая, Яросвет умный, а я упрямая». Ещё поразмыслив, добавила: «И потому что нельзя браться за дело, сомневаясь». И этим окончательно придавила лезущие откуда-то, вопреки её словам и даже мыслям, сомнения. А сомнения оттого, что она по-прежнему видит Жругра иначе, чем демиург. Яросвет подразумевает, что Навна найдёт взаимопонимание со Жругром — метафизическим медведем, а Навна всё надеется, что Жругр будет не особо отличаться от Жарогора. Надеется — но уже не уверена. А потому её мнение о том, насколько трудным будет поиск общего языка со Жругром, крайне неустойчиво: задача кажется то довольно лёгкой, то почти непосильной.

    — Ты справишься, — сказал Яросвет. — Я и тогда не сомневался, что мы с тобой Жругра приручим.
    — Так я тогда и не родилась ещё.
    — Но без тебя не приручить Жругра, а без него Поля славянам не вернуть. Разве можно такое терпеть?
    — Нельзя.
    — Так как же я мог сомневаться, что ты появишься на свет и придёшь мне на помощь?
    Вот какая своеобразная постановка вопроса. Но для Навны понятная. Она подтвердила:
    — Конечно, тут ровным счётом не в чем было сомневаться.

    Когда Яросвет согласовал свою старую мечту с волей Земли, его тайный глаз широко и навсегда раскрылся, не страшась уже узреть нечто неприемлемое.
    — Он с твоей помощью открылся, — сказал Яросвет Навне. — Раз ты приручишь Жругра, то поставленное Землёй условие будет выполнено, а значит, моя мечта согласуется с её волей.

    Ясно, что на этноре в Поле далеко не уедешь. Нужен геор — вроде Форсуфа. Так в голове Яросвета появился сначала Жарогор, а затем, при детальном обдумывании, и Жругр. Яросвет начал готовиться к сотворению Жругра уже в яви.
    Аполлон предостерегал:
    — Ты играешь с адским огнём. Вырастишь такого уицраора, а удержать в своих руках не сможешь, и он переметнётся к Гагтунгру. Твой Жругр станет глобаором.
    Доводы Яросвета он считал неубедительными. К единому мнению не пришли, и Яросвет решил вырастить славянского геора самостоятельно. А начав выполнять собственную стратегию служения Земле, тем самым стал демиургом — лет через 60 после того, как оставил земной мир.

    Словене, как и славяне вообще, тем временем очень усилились, заселив немалую часть Поля, да и в лесах расширяли свои владения. Большинство хотело просто жить мирно. А беспокойное меньшинство занималось набегами на соседей (на империю особенно — там добычи больше). Выдвинувшиеся при этом вожди могли надеяться, набравшись сил, в будущем подчинить себе всех словен (а то и всех славян) для ещё более масштабного грабежа и завоевания имперских земель, — но пока условий для этого нет. Поскольку теперь были словенские племена, а не дружина, то по мировоззрению эти словене сильно отличались от прежних. Идея единства в таких условиях ушла в тень — а с нею и Святогор вместе с призраком Жругра, их оттеснил старый родоплеменной Родомир. Потому и споры демиургов насчёт славянского уицраора долгое время оставались скорее теоретическими. Пока угроза со стороны кочевников не очень сильна, идея единовластия, в каком бы то ни было виде, не находила у славян серьёзной опоры. Так что ни Яросвет, ни Аполлон, ни Святогор, ни Гагтунгр пока не могли всерьёз влиять на настроения основной массы славян. Но знали, что обстановка непременно изменится, — и готовились к схватке, каждый из них старался обзавестись для начала хотя бы небольшим числом сторонников.
    Мало кто из славян задумывался над тем, что произошло всего лишь возвращение в Поле, а не настоящее возвращение Поля. А разница огромна. Да, оставаясь при старом своём мышлении, славяне могли вернуться в Поле… на какое-то время, пока нет сильного врага. А придёт из Азии новая хорошо организованная орда — и спасайся кто может. Ведь славянам не закрепиться в Поле, не умея при надобности превращаться в единое войско — что предполагает единовластие. Немногие, сознававшие это, в земной жизни пытались убедить славян в необходимости объединения, а потом пополняли собой небесную дружину Яросвета. Так и появилась небесная Русь — да и в земном мире их стараниями идея Руси сохранялась.