Притяжение земного мира

    О чём они дальше говорили, понятно только им двоим. Но в явь Навна вернулась, ясно сознавая, кто она такая. Разглядела-таки своё я. Оно перестало слоняться невесть где, как нечто для самой же Навны странное и даже подозрительное, заняло своё место — на стыке Земли с Русью. Мы и я прекратили рвать Навну пополам, пришли к согласию — и она ощутила себя единым существом, самой собой. Навна едина с Русью, с русским народом, в этом смысле она такая, как все русские люди, — и она же едина с Землёй, её глазами смотрит на Русь по-матерински — ласково и в то же время строго; видит, что мешает Руси жить в ладу с планетой, а потому должно быть исправлено. Если соборная часть души Навны растворена в народе, то личная — тут, с Землёй. Она включена в ту планетарную соборность, требующую от каждого делать на Земле своё дело. А дело Навны столь важно, что вникнуть в него она сумела, лишь научившись смотреть на жизнь глазами самой планеты. Теперь она знает, как встроить в эту соборность и Жругра, превратить его в верного защитника Земли от глобаоров.
   
    После разговора с Землёй Навна довольно быстро воскресила сестёр — и даже маму, хотя раньше думала, что её воскресит отец. А почему так думала? Да из-за привычки смотреть на мать снизу вверх. Вообразить себя вытаскивающей её на небо, а значит, воспитывающей — на такое у Навны просто смелости не хватало. А теперь и с этим справилась.
    «Вот теперь ты хорошая старшая сестра, — похвалила она себя. — Младших выручила… и даже маму — значит, и Соборная Душа из тебя точно получится».

    И улетела в Мир соборности.
    Есть много параллельных миров, в которых жизнь Навны выглядит не так, как в мире обычном. О Мире времени, Мире возраста, Мире жизненного пути уже говорилось. А в Мире соборности каждая Соборная Душа — как звезда, вокруг которой звёзды поменьше — души соборных с нею людей. Народы здесь — словно огромные созвездия.
    Неверно было бы сказать, что люди поделены между Соборными Душами. Суть ведь не в том, что вот некая невидимая граница, по одну сторону которой люди, связанные с одной Соборной Душой, а по другую — с другой. Нет, тут главное — притяжение Соборной Души, её обаяние. Люди, притягиваемые ею с такой силой, по сравнению с которой влияние других Соборных Душ несущественно, составляют её народ — без всяких оговорок. Но бывает так, что человек не причисляет себя безоговорочно к какому-то одному народу — тогда он испытывает на себе притяжение разных Соборных Душ. Так что Мир соборности сложен и многомерен.

    Навна чувствует себя в нём не очень уютно — она тут неприметная звёздочка и созвездие её совсем маленькое, причём в нём только люди, составляющие небесную Русь, земных людей тут нет. А какая же она Соборная Душа, если в земном мире её не признают, отчего направлять воспитание детей она не может?

    Пока что хоть как-то исправить это Навна способна единственным способом — перенестись в предполагаемое будущее. Так и сделала. И вот она уже яркая звезда посреди необозримого созвездия: вокруг неё великое множество русских людей, земных и небесных.
    Звезда-Навна осматривается в Мире соборности, перемигивается лучами с ближайшими звёздами — душами людей, понимающих её лучше всех. Вот эти ближайшие разделяют стремление своей Соборной Души строить отношения с другими народами на взаимопонимании и взаимоуважении.
    Здесь Навна воочию видит то, что в теории знает давно: для мира между народами крайне важно, чтобы у власти находились те, у кого наилучшее взаимопонимание с их Соборными Душами. А Гагтунгр, само собой, постоянно пропагандирует прямо противоположное решение: мир способны водворить только люди, ни с одним народом не связанные и потому судящие беспристрастно. Откуда брать таких людей? И это в Мире соборности хорошо видно — кто бродит на самых обочинах соборных созвездий, то есть кто наиболее чужд Соборным Душам, — вот таких Гагтунгр и двигает во власть: для них что свой народ, что чужой — без разницы. В конечном счёте это означает создание глобальной власти, осуществляемой такими далёкими от всех народов правителями.
    Конечно, гагтунгровский рецепт гораздо легче, он же не требует от людей тянуться ввысь, к более полному и чистому пониманию своих Соборных Душ. И Навне следует хорошо подготовиться, чтобы успешно противостоять глобальному демону.

    «Впрочем, это всё ещё будет, — подумала Навна, — а сейчас важнее другое…»
    И вернулась в реальность.

    Так как же пробиться в земной мир?

    Для Навны это самый больной вопрос. Вовсе нестерпимым стал страшный диссонанс между её личным я, которое основательно набралось сил и ума-разума, и её соборным мы, которое там, среди остатков свободных словен. Чем увереннее Навна входила в роль Соборной Души, чем благополучнее становилось её я, тем явственнее центр её внимания смещался на взывающее о спасении мы. Словом, мало-мальски уладив свои небесные дела, Навна сосредоточилась на делах земных, в этом смысле переселилась в земной мир, к свободным словенам, пыталась наладить связи с ними. И смотрела на жизнь уже оттуда.
    Она должна изменить их судьбу. Пока та остаётся прежней, они носят её с собой, поскольку мышление их всё то же. Едва более-менее наберутся сил — нападут на обров и будут вновь разгромлены. И только Навна способна эту горькую судьбу исправить, заменив у них Святогора Русомиром. Но как? Она беспрерывно терзается из-за того, что так рано оставила тот мир, не создав в нём никаких зацепок для себя, никаких возможностей общения с ним.
    Общаться с людьми, находящимися в иной материальности, — дело непростое. В основном Навна для начала осваивала самый простой способ — училась проникать в сновидения людей. Когда-то лишь видела сны, теперь сама их творила или подправляла. Но тут учиться да учиться, а пока особого толку не видно.

    Земной мир притягивает её с чудовищной силой — и одновременно отталкивает. Влиять на земных словен она не может, оставить их — тоже, слоняется между ними, словно привидение. И, держась за них, остаётся на призрачной прошлой Земле, а настоящая живая планета уносится от неё вдаль, в будущее, грозя вовсе растаять во тьме.

    Это непередаваемо страшно… и на что-то поразительно похоже. Пожалуй, на то, как в раннем детстве потерялась в лесу. Кругом лес, мамы нет, а значит, и ничего нет, мир исчез, превратился в хаос, наполненный медведями, лешими и прочим ужасом, и не знаешь, что делать, кричать разве что… дрожа от мысли, что на крик придёт как раз леший.
    Сейчас то же. Навна видела, сколь далеко уже единственная настоящая Земля, сколь труден и запутан путь к ней, и точно знала, что настичь планету пешком нечего и надеяться. Только верхом на Жругре и только при помощи Яросвета. Но Яросвет ей точно поможет, а Жругр точно будет её слушаться, нельзя в этом сомневаться. Так что затолкала обуявший было её страх в дальний закуток души и заперла на засов.
    Надо догнать уносящуюся в будущее планету. В лепёшку разбиться, но догнать. Это рай. А если Земля вовсе пропадёт из виду, растает в будущем, бросив её в небытии прошлого, то это ад. Для Навны, во всяком случае. Отнюдь не все соборицы так считали; жить в прошлом, жить прошлым — спокойнее.
   
    Как выяснится позже, она сильно недооценивала трудности, которые её подстерегали, надеялась на довольно скорую победу. А если бы заранее хорошо знала, во что ввязывается? Пролив море слёз по поводу своей столь тяжкой судьбы, потом всё равно решительно и бесповоротно взялась бы за дело. Тут нет выбора. Бросить своих она всё равно не может, а что делать — в общих чертах ясно, надо лишь много-много работать, а вот этого она уж точно отродясь не боялась.