Падение Изяславичей

    Святополка сильно беспокоило то, что его влияние ограничено юго-западом, а в остальной Руси он уже вроде как чужой. Из-за чего киевский князь задумал добиться для своего сына Ярослава новгородского княжения, а Мстиславу дать взамен Владимир-Волынский. Таким образом, род Всеволода намного сильнее привязывался к югу, в то же время заметно отрываясь от севера, а род Изяслава — наоборот. Тогда рознь между ними существенно уменьшалась, и род Ярослава Мудрого обретал гораздо большее единство.

    Такой проект решительно не устраивал Жругра. Он же всегда стремится отсекать от верховной власти «лишние» ветви княжеского рода, а в идеале предпочитает оставить один только ствол — это когда власть просто переходит от отца к сыну. А ветвь Изяславичей прямо-таки напрашивается на то, чтобы её срубить.
    — Не соглашайся! — сказал Жругр Владимиру. — Нам эта затея Святополка во вред.
    — Во вред, — подтвердила Навна. — Но ты, Владимир Всеволодич, согласись. Видишь, Святополку это позарез надо, так зачем с ним лишний раз ссориться, вставая ему поперёк дороги? Не волнуйся, всё равно у него ничего не выйдет: Новгород его сына не примет, я это уже сейчас вижу.
    Владимир поверил ей, с предложением Святополка вроде как согласился, а в сущности, отошёл в сторону — пускай Святополк о Новгород лоб расшибает.

    Соборная Душа не обманулась насчёт новгородцев. В их глазах основой русского княжеского рода уже определённо являлось переяславское гнездо, а не принадлежащих к нему князей новгородцы считали чужими. И заявили Святополку, что готовы принять его сына, только если у того две головы.
    — Чем грозиться, лучше бы в самом деле приняли его на княжение и убили, — изрёк Жругр. — Это по Изяславичам хорошо бы треснуло — у Святополка ведь сейчас всего один сын. 
    Навна осуждающе глянула на него. Хотя чего тут осуждать — пусть и приручённый уицраор, а всё равно по-уицраорски мыслит.
    — Так я же не к братоубийству призываю, — уточнил Жругр. — Ярослав новгородцам не брат.
    И ведь логично рассуждает: устранение Ярослава в самом деле резко облегчило бы окончательный переход верховной власти к переяславским князьям. Но Жругр, как всегда, упускает из виду психологию. Навна не стала вдаваться в такие тонкости, а объяснила кратко:
    — Не станут они князя убивать; времена уже не те. Просто не пустят к себе — и всё; а про запасную голову — это они так, для пущей убедительности. Слишком прямолинейно понимаешь новгородцев.

    За отсутствием запасной головы Ярослав остался на юге, тем дело и кончилось.

    Вскоре объединённые войска русских князей развернули наступление на половцев и в несколько походов разгромили их так, что с той поры степняки более не пытались мериться силами со всей Русью, могли лишь в усобицы влезать (а серьёзных усобиц пока и не было). В связи с чем воинственность половцев вообще начала уменьшаться — что потом, при появлении монголов, оказалось очень существенным.

    После смерти Святополка в 1113 году Владимир взошёл на киевский стол. По лествичному порядку, следующим в Киеве должен княжить Ярослав Святополчич, а после него — Мстислав Владимирович.
    — Ярослав в этой цепочке лишний, — сказал Яросвет. — Изяславичи так и не научились ладить с Русью, ищут помощи на западе по всякому поводу. 
    Навна заглянула в душу каждому из упомянутых князей, ещё раз оценила, сколь прочно каждый связан с Русью, сопоставила с этим вред от нарушения лествичного порядка — и подтвердила:
    — Лишний. 
    — А я сколько лет уже о том твержу! — самодовольно заявил Жругр. — Хоть сейчас меня услышали.
    Навна и на сей раз не стала объяснять — смысла нет. Куда уж уицраору понять, чего стоило ей, уже столетие всеми силами утверждающей братство князей и почтение к старшинству, объявить лишним законного наследника киевского золотого стола.

    Имея такую поддержку из иного мира, Владимир Мономах решился навсегда закрепить верховную власть за своим потомством. Для чего в 1117 году перевёл Мстислава из Новгорода в Белгород (город близ Киева) — пусть будет рядом, когда отца Бог возьмёт.
    Новгородцы и на сей раз недовольны: с их точки зрения Мстиславу лучше править Русью из Новгорода. Но одно дело идти против Святополка, и совсем другое — перечить Владимиру, за которым и русские боги, и Жругр. Так что новгородцы уступили. А вместо Мстислава своим князем сделали его старшего сына Всеволода, взяв с него клятвенное обещание княжить в Новгороде до гроба. Получается, когда по лествичному порядку Всеволод окажется старшим в роду русских князей, то он тогда должен управлять Русью из Новгорода.

    Перевод старшего сына Владимира под Киев невозможно было расценить иначе как назначение его непосредственным преемником отца — в обход Ярослава. Налицо очевидное нарушение лествичного права. И тем не менее серьёзного противодействия это не вызвало. У Владимира и Святославичей — большая часть Руси, у Ярослава — только Волынская и Туровская земли, да и там его поддержка таяла, так что через несколько лет пришлось ему бежать в католическую Европу.
    И метафизических помощников у Ярослава почти не осталось. Властимир не желает поддерживать князя, столь слабо связанного с народом. Дружемир беглому князю (вернее, всему роду Изяслава Ярославича) в общем симпатизирует, но видит, что против того ополчились сразу Яросвет с Навной, Жругр, Русомир и Властимир, — и не хочет идти против столь грозной коалиции, так что тоже списал Ярослава со счёта. И получается, что того из эфирного мира подпирает разве что хаосса. И немудрено: положение Ярослава столь безнадёжно, что его борьба за власть фактически превращается в смуту ради смуты — а кому это любо, кроме хаоссы и её человекоорудий? 

    В 1123 году Ярослав с поляками, венграми, даже чехами, а также войсками из Перемышля и Теребовля осадил свою бывшую столицу Владимир-Волынский. Владимир Мономах собрал войско, намереваясь двинуться туда же. Намечалась война между Русью и целой коалицией западных государств — чего не бывало никогда. Но тут некие два поляка напали на Ярослава из засады и закололи.
    Причина убийства вполне могла крыться в нежелании тех же поляков (и не только их) сражаться невесть за что. Устранили главного виновника войны — и вопрос снят. Но к делу мог быть причастен и Жругр, издавна не переносивший Изяслава Ярославича и его потомство.
    Трижды случалось, что главу этой ветви княжеского рода настигала насильственная смерть, за которой можно усмотреть лапу Жругра. Сам Изяслав Ярославич, Ярополк Изяславич, Ярослав Святополчич — все возглавлявшие эту ветвь (кроме Святополка) были убиты при обстоятельствах, кидающих тень подозрения на Жругра. Правда, всё не так однозначно: по поводу каждой из этих смертей ликовал отнюдь не только Жругр и его последователи — очень уж много врагов имел каждый из упомянутых князей. Так что метод «ищи кому выгодно» тут не выводит к ясному ответу: Жругр во всех случаях оказывается одним из главных подозреваемых — не менее того, но и не более.

    Как бы то ни было, а один удар копьём предотвратил большую войну. Значит, не столь уж глубоки были её причины — когда обе стороны по-настоящему злы друг на друга, их таким простым способом не разнимешь. А тут все собравшиеся для поддержки притязаний Ярослава войска разошлись восвояси, был заключён мир.
    А Навна видит, как убитая горем хаосса с рыданиями забивается в свою нору. Совсем худо шли дела у хаоссы в последнее время, её планы большой смуты держались уже на одном Ярославе — и вот ниточка оборвалась, всё посыпалось окончательно.