Логика власти

    Как объяснить князьям, что они сначала люди, а уж потом князья? Размышляя над этим, Навна прогуливается по теремку и критически озирает Властимира. Плохой из него пока помощник в таком деле.

    А зачем вообще нужен идеал правителей?
    По идее, князь может равняться прямо на общенародный идеал. Тогда он будет для народа своим парнем… но в сложной обстановке эффективно управлять не сможет. А может равняться на одного Жругра, строго следовать его стратегии, не обращая внимания на обычаи, мораль, родство, дружбу и прочие человеческие понятия. Но тогда он сделается для народа чужим, так что любые (хоть бы и самые полезные) его распоряжения будут толковаться враждебно (хорошая иллюстрация — сетования Бориса Годунова в поэме Пушкина), — отчего нормально управлять тоже не получится. Стало быть, правитель должен искать компромисс между Русомиром и Жругром, в чём-то следовать одному, а в чём-то — другому. Но тут на одних импровизациях далеко не уедешь, ошибки неизбежны, а цена любой из них может оказаться самой высокой. Поэтому настоящий выход из положения состоит в появлении образа идеального правителя — чтобы и сам князь, и народ знали, каким полагается быть князю. Так и получился Властимир — чем-то напоминающий кентавра, поскольку сильно похож на Русомира, но многое усвоил и от Жругра.
    Но чем именно он схож с одним, а чем — с другим? Иначе говоря, в чём князь обязан быть как все, а в чём ему положено от всех отличаться?

    Пока что Властимир слишком близок к Жругру, отчего терпимо относится к тому, что князья не особо чтят родство. Считается, что право на власть имеет любой, родившийся в княжеском роду, но повелителем Руси становится один — сильнейший; если через трупы родичей — что ж, такова жизнь.
    Причём такая логика соответствовала не только языческому представлению о власти, но и тому, которое преобладало у христиан. Сфера власти ведь изначально вне христианского учения, Христос учил людей вести себя по-человечески именно в частной жизни, а что до государственной, то он сразу отдал кесарю кесарево, потому что пытаться обустроить власть по-людски — значит её развалить, она нечеловеческая по самой своей природе. И сколько бы потом ни притирались друг к другу власть и христианство, отчуждение сохранялось; христианская власть так и оставалась двусмысленным, безнадёжно противоречивым явлением. Любые действия правителя оправдывалось тем, что он отвечает только перед Богом и если во благо своего государства совершил нечто, в частной жизни являющееся преступлением, то нельзя его за этого осуждать (тем более свергать): прав он или нет — решит Бог, а не люди. Так что братоубийство в борьбе за власть не нарушало и традиций христианской государственности. Братья могли стать источником усобицы; если правитель этот источник устранил, то Бог ему судья, а более никто.
    Но Навне ясно, что сосредоточение власти в одних руках даётся слишком высокой ценой и притом себя не оправдывает. Цена — обесчеловечивание княжеского рода, ведущее его к гибели. Родные братья вынуждены убивать друг друга, а если уж планировать всё совсем рационально, то отец должен во избежание усобицы заранее лишних своих сыновей ликвидировать, оставить одного (а тот, неровён час, тоже умрёт, сам или с чьей-то помощью, — и конец династии). В такой атмосфере князю сложно вырасти нормальным человеком. Да и что даёт в итоге истребление братьев? Русь слишком обширна, князь не может прямо управлять всем из Киева, власть воевод на местах огромна, а это, как прежде упоминалось, грозит образованием местных династий уже воеводского происхождения. Перерезав братьев, угрозу распада страны не устранишь. И получалось, что это не просто зверство, но ещё и зверство, губительное для страны.

    Поэтому Навна старается преобразить княжеский идеал, чтобы он излучал  братолюбие, учил князей жить дружно, слушаясь старших и заботясь о младших. Но кто-то из князей должен в земном мире подать пример следования такому преображённому идеалу, делом доказать, что на него и в самом деле возможно равняться. Навна опекала многочисленных сыновей Владимира с рождения, внимательно вглядывалась в каждого — и каждого старалась повернуть от того княжеского идеала, который есть, к тому, который пока живёт только в её мечте.
    А Жругр идею братства князей считал нелепой. Он хотел оставить княжеский род таким, каков тот есть — просто источником людей, с детства обучающихся искусству управления. Так что уицраор против намерения Навны подогнать под христианские заповеди и отношения внутри правящего рода — такого ведь нигде нет. Но Навну подобным доводом не остановишь: как это нигде нет, если в моей мечте есть? значит, будет и наяву.

    Навна просматривает соборным зрением душу князя Владимира. Чем та столь ценна? Тем, что в чём-то чрезвычайно важном Владимир похож на Яросвета. Тоже смотрит на всю Русь как на свой дом, ощущает свою личную ответственность за мир и порядок в таком доме. Владимир с детства знал, что у него есть шанс стать повелителем Руси — но прийти к власти и удержать её можно не иначе, как зная страну, умея найти в ней для себя опору. И он сумел прочно опереться на Новгород, а затем найти взаимопонимание и с другими землями. И научился понимать грозного стража общего русского дома — Жругра, управляться с ним.
    И потому Владимир в глазах Навны — пример для будущих поколений, и отнюдь не только князей. Она помнит свои полёты в то восхитительное будущее, где каждого с детства учат заботиться о Руси как о своём доме. То, что сейчас считается обязательным для одного лишь князя, в том будущем естественно уже для всех.

    Вот с таким прицелом Навна глядит на разрастающееся семейство Владимира и мечтает:
    — Сейчас только один Владимир воспринимает Русь как свой дом, но он и своих сыновей тому же учит, и они будут совместно управлять страной, распределив волости по старшинству, и все будут учиться понимать всю Русь — ведь каждый может когда-то оказаться самым старшим, надо же к тому готовиться. А потом уже их дети и внуки — и будет много людей, каждый из которых с детства учится понимать всю Русь, поскольку может рано или поздно оказаться самым старшим. Вот как всё чудесно!

    Однако пока семейство Владимира более восприимчиво к влияниям уицраора и наличного Властимира, чем Соборной Души с её призрачным новым Властимиром. Так что с братолюбием дела обстоят неважно. И события стали развиваться совсем не по сценарию Навны.