Первый геор

    Первым геором стал персидский уицраор Ахеменор. Менее чем за 30 лет он растерзал всех четверых сильнейших уицраоров, не считая более мелких, и создал огромную державу от Египта до Инда.

    Яросвет сделал пару рисунков:
    — На первом — мир глазами Унидра. Тут три уровня. На верхнем — сам Унидр, на втором — ассирийцы, на третьем — покорённые народы. Они не только Унидру подчинены, но и ассирийцам. Потому право ассирийцев их грабить само собой разумеется, задача уицраора — организовать этот грабёж. А на втором рисунке – мир глазами Ахеменора. Тут всего два уровня. На верхнем уицраор, на нижнем — все народы. Каждый непосредственно под уицраором, не под персами. Нижний уровень сложно устроен, разные народы — на разной высоте. Выше всех персы, пониже — мидяне, прочие ещё ниже, кто где. Это потому, что Ахеменор разные народы ценит по-разному и заботится о них неодинаково. Персы для него, естественно, наиболее важны. Но они, хоть и выше всех, не заслоняют от уицраора другие народы. Он не отдаёт тех на разграбление персам, обеспечивает сносную жизнь всем, никого не доводит до отчаяния, до восстаний, благодаря чему и поддерживает порядок. Унидр — ассирийский уицраор потому, что возглавляет бездумный грабёж ассирийцами других народов, что в итоге оборачивается гибелью Ассирии. Ахеменор — персидский уицраор потому, что выстраивает устойчивый порядок, от которого больше всех выигрывают персы. Разница ясна?
    — Ясна. А появление Ахеменора — хорошо или плохо? Это чей геор?

    Смотря откуда глянуть. Несомненно, Ахеменор требовался самим персам. И к тому же рано или поздно геор должен был появиться как плод эволюции этноров; в этом смысле Ахеменор не чей-то, а просто свой. Однако Навна, конечно, спрашивала о другом: на чьей стороне стоял Ахеменор в вечной войне Сил Света с Гагтунгром?
    Ранее уже говорилось, что каждого уицраора демиурги стремятся подчинить его соборице, а Гагтунгр — превратить в глобаора. Чем значимее уицраор, тем энергичнее его тянут в обе стороны. За могучего Ахеменора ближневосточные демиурги схватились с Гагтунгром насмерть ещё тогда, когда геор и народиться не успел, когда мысль о нём лишь витала в воздухе. Ведь он был способен резко повернуть ход истории человечества — как в сторону глобальной тирании, так и в сторону миропорядка, основанного на дружбе народов.
    Пока Ахеменор истреблял других ближневосточных уицраоров, ему содействовали и Гагтунгр, и демиурги. Гагтунгр — в уповании, что вошедший в раж Ахеменор уже не остановится, пока не подчинит всё человечество. Демиурги же надеялись, что персы, надёжно обеспечив себе благополучие и безопасность, перейдут к мирной жизни и превратятся в народ, гармонично развивающийся в самых разных направлениях. И станут примером для прочих народов, и те тоже постепенно обзаведутся своими георами, живущими в мире с Ахеменором. Глобархизм в таком случае постепенно выдыхается — он ни к чему, коли мир обеспечен и без подчинения всех народов одной власти.
    Но для выполнения своего плана демиурги должны были подчинить Ахеменора персидской соборице, а это оказалось даже гораздо труднее, чем предполагалось вначале. Её влияние на Ахеменора было не так уж велико, куда больше тот прислушивался к Гагтунгру.
    А с точки зрения Гагтунгра, лучше всего, если ни кароссы, ни соборицы у геора не будет вовсе. В идеале глобальный демон желал выстроить вот какую вертикаль. Выше всех — глобарх, под тем — царь, ещё ниже — правящий слой, внизу — обычные люди (в перспективе — всё человечество). Причём на всех уровнях подчинение вышестоящим абсолютное. Велит начальник убить хоть родного отца — убей без раздумий и сожаления. Традиции и родственные чувства отменяются, а значит, соборицы и кароссы на действия людей влиять не могут. Гагтунгр, однако, понимает, что сейчас пытаться навязывать такую мораль всем — безумие, ведь обычные глобархисты ожидают от всемирной власти как раз того, что она, обеспечив всеобщий мир, даст им возможность спокойно жить по дедовским обычаям, и не желают усваивать новую мораль, да ещё столь зверскую. Так что нечего пока пробовать вырвать из-под власти собориц и каросс основную массу людей. Пока — только правящий слой. Он не должен быть ни единой кровнородственной общностью, ни общностью соборной — никаких горизонтальных человеческих связей, только властная вертикаль. Тут приказ — всё, остальное — ничто. Вот такой абсолютно послушный правящий слой будет исправно выполнять свою роль, не требуя для себя слишком много, а потому не станет своим произволом доводить население до восстаний, что обеспечит устойчивость власти.

    В чистом виде такой правящий слой взять неоткуда. Значит, надо сделать его из господствующего народа, то есть из персов. Превратить их из самодостаточного народа в военную касту, подобную индийским кшатриям, неспособную жить без покорённых народов. А это, опять же, тяжело — лучшая часть персов во главе со своей Соборной Душой сопротивляются такой перспективе.

    Тут уместно вспомнить любопытнейший рассказ, которым Геродот завершает свою «Историю». Когда персы во главе с Киром успешно покоряли окрестные страны, некто Артембар посоветовал им покинуть свою землю, переселиться туда, где климат благодатнее. Кир, однако, убедил их остаться на родине, уверяя, что хорошие воины родятся в странах с суровой природой, а разучившись воевать, персы станут чьими-либо рабами. Но тут царь, скорее, просто использовал самый доходчивый аргумент, на деле главное в ином. Устами Артембара вещал сам Гагтунгр. Ведь разрыв персов с родной землёй неизбежно нанёс бы сильнейший удар по их соборности, очень облегчив глобальному демону превращение их из народа в военную касту. Именно этому воспрепятствовал Кир, в полном согласии с волей демиургов и персидской Соборной Души. Тогда, во времена юности Ахеменора, война за него между Силами Света и Гагтунгром шла очень активно и царь мог существенно влиять на её ход, так что было очень важно, на чьей он стороне. Уже потом (начиная с правления Дария) заматеревший уицраор гораздо крепче взял бразды правления в свои лапы, проводя свою усреднённо-стабильную стратегию, на которую уже ни светлые силы, ни Гагтунгр не могли оказывать решающего воздействия. И личность царя отныне значит гораздо меньше. Ахеменор стремился к мировому господству, но гораздо умереннее, чем велел Гагтунгр, не хотел слишком рисковать. Однако, закрываясь также и от Сил Света, он переставал внимать их предупреждениям о том, сколь гибельно превращение персов в военную касту.

    Предполагается, что при георе правящий слой, видя свой народ извне и потому оценивая обстановку объективно, будет руководить разумно. Но тут другая опасность: привыкшие не оглядываться на мнение народа правители запросто могут забыть и о его благе (тем более что граница между благом народа и его мнением очень зыбка). Тогда правящий слой будет руководить хоть и логично, но исходя лишь из собственной выгоды.
    Объективно никакой необходимости в продолжении завоеваний и даже удержании во что бы то ни стало всего уже захваченного (того же Египта, к примеру) не существовало. Следовательно, персам ни к чему уже было зацикливаться на войне, подгонять под её требования весь свой образ жизни — пора переходить к разностороннему развитию, условия налицо. Но поперёк этого естественного пути встал тот самый правящий слой — люди Ахеменора. Будучи рассеяны в качестве начальства по всей империи, они жизненно заинтересованы в её сохранении и новых завоеваниях. А потому персы Ахеменору нужны именно как воины, и незачем им, по его логике, интересоваться чем-то, кроме войны.
    Получается, геор Ахеменор, успешно преодолев преграду, на которой сломил шею этнор Унидр, и принеся персам много добра, потом всё равно завёл их в исторический тупик — только уже иной. Земля летит в будущее, Персидская держава остановилась и отстаёт, и крушение её — лишь вопрос времени.