Верхомир

    Навна очень рада, что ездит на полноценном георе, управляя им не благодаря тому, что обоим надо вылезать из какой-то пропасти, а потому, что он в самом деле согласен её слушаться. Однако уверенно управлять Жругром ей мешает неготовность народного идеала.

    — И это всё, на что сейчас способен Русомир, — сказал Яросвет. — Стращать Жругра — и тем самым не позволять ему слишком наглеть. Но такое сдерживание — не управление, не правда ли?
    — Не управление, — печально согласилась Навна. — Народ столь разобщён, что не может сказать, что надо ему как целому — всё тонет в групповых интересах.
    Так и есть. На Русомира равняются самые разные люди — от землепашцев до купцов и от солеваров до рыбаков, никаким общим делом не связанные. Один раз жизнь заставила их в какой-то мере сплотиться, чтобы спасти гибнущую Россию и выбрать новую династию, а в нормальных условиях вникать в государственные дела они не хотят, а в сущности — просто не могут. Достаточно сопоставить масштаб Русской державы и кругозор тогдашнего обычного русского человека — и всё становится ясным.

    Навна в задумчивости рисует. Вот освещённое соборностью пространство, в котором Русомир действует своим умом. В основном оно ограничивается частной жизнью. А вокруг, где уже дела общественные, — тут Русомир видит лишь кое-что и кое-как, вообще же тут тёмные владения Жругра, там Русомир может адекватно действовать разве что по приказу. Перестанет слушаться Жругра — будет бродить там вслепую, начнёт ломать, а не строить, попадёт во власть хаоссы. Правда, в Смуту кое-что научился там различать, но этого недостаточно для постоянного присмотра за властью.

    — Значит, — сказал Яросвет, - надо действовать по запасному варианту: опираться на интересы тех, кто прямо служит государству. Приглядись внимательнее к верхней части жругровой иерархии — к служилым людям. Им без Жругра никуда, но и ему без них — тоже. А они — люди, причём большей частью русские. С их помощью и обуздаешь Жругра.

    Навна об этом и сама часто размышляла. В прежние времена в её арсенале имелось два основных способа управления уицраором. Один — через людей, Жругру не подчиняющихся, второй — наоборот, через людей, Жругра непосредственно окружающих. Первый не требовал хорошего взаимопонимания с уицраором. Те же новгородцы никогда Жругра толком не знали, однако успешно помогали Навне его укрощать. Но теперь остался только второй способ. А он требует видеть Жругра насквозь — только так люди, постоянно находящиеся, можно сказать, в когтях уицраора, могут из слепых исполнителей его воли превратиться в помощников Навны в управлении им. Так что к верхнему слою жругровой иерархии, то есть служилым людям (всем — от бояр до стрельцов) русская богиня приглядывалась внимательно.
    При Страшнейшем он был не очень заметен: есть Русомир, на которого равняется весь народ, — и есть Жругр, который некоторую часть людей поставил непосредственно на службу себе, — и они должны делать то, что он велит, а Русомир им не указ. Собственный идеал служилых людей в таких условиях значил относительно мало — они в основном между общерусскими традициями и приказами начальства. А теперь он всё явственнее обособляется от Русомира и отодвигает Жругра, освобождая пространство для себя, превращая служилых людей во всё более самостоятельную общность, способную в случае чего пойти за ним как против Русомира, так и против Жругра.

    Это Верхомир — та ипостась Русомира, которая повёрнута к верхнему слою жругровой иерархии, идеал служилых людей. Навна сильно опасалась, что он слишком обособится от Русомира, сделавшись в этом смысле новым Дружемиром. Её очень тревожила перспектива вновь получить в теремке сонм идеалов на месте единого Русомира. Однако Яросвет подтвердил:
    — Увы, так оно и будет. Не получится это обойти.
    — Значит, нельзя приручать Жругра всем народом, чтобы он равно служил всем?
    — Сейчас лучше и не пробовать. Тут единство нужно, прочные горизонтальные связи, которые сильнее властной вертикали. Ты попробуй хотя бы служилый слой скрепить такими узами — увидишь, сколь тяжело — и это при том, что у служилых людей есть очевидное общее дело. А у всего народа общее дело где? Нет, власть, подотчётная всему народу, — далёкое будущее.

    Вообще-то Навна это сама знала, но сохранялась надежда, что Яросвет придумает нечто чудодейственное. Очень уж хотелось управлять Жругром посредством именно Русомира. Она нарисовала слева направо Жругра, Верхомира, Русомира и себя. Да, именно в таком порядке они расположены — в смысле внутренней близости друг к другу, взаимопонимания. Русомир ближе Навне, потому что тоже труженик, созидатель.
    Яросвет обвёл Жругра на рисунке жирной каймой:
    — Вот он сейчас, отдельно от вас всех, и власть у него. И ты можешь приручить его лишь с помощью того, кто его лучше знает, — Яросвет заключил Жругра с Верхомиром в одну рамку. — И это будет огромный шаг вперёд. Пока Русомир пусть будет у Верхомира в подмастерьях — и учится у него управлять Жругром. Только так, другого пути нет.    
    Нет — значит нет. Ладно, после избавления от иллюзий хотя бы цель перестала скакать туда-сюда, остановилась и стала достаточно чёткой. Навна перенастроилась и начертала уицраорский слой с грозным Жругром посредине, охватившим щупальцами буквально всё там. А выше изобразила свой слой, то есть соборный мир, и в нём себя, предельно несчастную и испуганную:
    — Вот так оно есть сейчас. А будет вот так… 
    От её слоя вниз вытянулись словно две руки и, крепко обняв пространство Жругра, соединились под ним. Получился как бы хомут на Жругре. И на том хомуте Навна изобразила Верхомира. После чего и себя исправила — теперь она на рисунке лучезарно улыбалась. Впрочем, не только на рисунке:
    — Жругр в своём слое делает, что считает нужным, разве я спорю? Нисколечко. Но я лучше знаю, что ему нужно, и с помощью Верхомира всё Жругру объясню… хочет он понимать или нет, а поймёт… он ведь вообще-то хороший, только иногда забывает об этом.

    Она вдохновилась новой целью, уже не так переживала из-за сходства Верхомира со Жругром, вспомнила об их различии. Для уицраора государство важнее страны, он может угробить Русь ради своих затей. А для Верхомира Русь — родная страна. Пусть о её развитии он не очень заботится, но защищать готов всегда. А сейчас дело поворачивается так, что защищать её надо, прежде всего, как раз от буйства Жругра.