Геополитики

    Проникшись верой в конечную победу, Навна, однако, не представляла, что именно делать прямо сейчас. Дингра съёжилась от ужаса, и Русомир в полном замешательстве. И оба на Навну поглядывают вопросительно и умоляюще. А та — точно так же — на Яросвета.

    Самой ей прежде всего приходила в голову мысль о союзе всех христиан против монголов.
    Христианский мир уже в силу географических причин был менее уязвим, чем другие крупные цивилизации. Западная его часть — настоящая природная крепость, овладеть которой кочевникам сложно (не зря Аполлон именно там обосновался). Имея столь надёжный тыл, христиане могли попробовать сплотиться для отражения угрозы. Однако тогда именно Руси и доведётся первой принимать на себя монгольские удары. Так что Навна сильно сомневалась насчёт разумности такого плана, воспринимала его скорее как ту соломинку, за которую хватаешься, поскольку больше вроде не за что.
    А Яросвет быстро доказал, что тут и впрямь лишь соломинка. Допустим, весь крещёный мир объединился против монголов (а попробуй ещё объедини), объявлен крестовый поход. Но дальше что? А ничего хорошего. Наступательная стратегия, успешно применявшаяся Русью против половцев, в данном случае (с учётом географии и соотношения сил) немыслима. А оборонительная предполагала, что Русь будет всё время подвергаться монгольским нашествиям и притом присутствие католических войск на её территории станет постоянным, что уже сильно смахивает на оккупацию союзниками. Можно сказать, хронический крестовый поход. Русь при таком раскладе превращалась из самостоятельной цивилизации просто в щит для католической Европы. Даже если он всё-таки сдержит степняков (что очень сомнительно), от Руси один пепел останется.
   
    — Нет уж, — промолвила Навна, обнимая дрожащую Дингру. — Она такого не переживёт. Никакого крестового похода, буду всем это внушать. Но что вместо него? Ты мне объясни, как Дингру уберечь, я со всем соглашусь и буду помогать как только сумею. Будет жива Дингра — будут дети, а из них я выращу новых богатырей.

    Яросвет объясняет:
    — Суть стратегии Ясаора в том, что все кочевники должны повиноваться роду Чингисхана — причём предполагается, что Чингисиды сами могут решать, кому из них какая власть причитается, — у них нет ничего подобного нашей лествице.
    — Мирно договариваться едва ли сумеют.
    — А кто найдёт себе больше преданных сторонников — у того и власти больше.
    — Словом, как у нас до Бориса и Глеба.
    — С одной стороны — да. Но у нас тогда для взятия власти надо было лучше других понимать обстановку на Руси, а у Чингисидов побеждает тот, кто лучше других понимает обстановку на всей планете. Чингисхан в каком-то смысле превратил человечество в единое целое — вот в чём дело.

    И впрямь, через Монгольскую империю все основные цивилизации планеты оказались связаны между собой — хотя бы в том смысле, что подвергаются одной и той же угрозе. Доселе изменения в одной части мира, как правило, не отражались на других частях или отражались с большой задержкой. А ныне всё сплелось в единую геополитику, главные пружины которой скрыты в Великой степи. От решения монгольского курултая зависело, куда обрушится следующий чудовищный удар: на Китай, на исламский мир, на католическую Европу или ещё куда-то. Причём решение это не может быть чисто произволом Чингисидов, его принятие зависит от ситуации в мире вообще и отдельных его частях. И фундаментальный вопрос: будет ли мощь и агрессивность Монгольской империи нарастать — или та скоро развалится? А узловой вопрос всей геополитики — личность повелителя империи.

    Для Яросвета геополитика тоже не так уж привычна. По-настоящему он включился в неё тоже лишь в последние десятилетия.
    Конечно, любой демиург по определению геополитик: он следит за обстановкой на всей планете и свою деятельность рассматривает именно как службу Земле. Но практическая деятельность каждого демиурга обычно локальна. У Яросвета она доселе не выходила сколь-нибудь существенно за пределы Руси с ближайшими её окрестностями. Не возникало такой необходимости. Он был сосредоточен на развитии Руси, зная, что пока некому это развитие оборвать. Теперь появилась разрушительная сила глобального масштаба, которую Русь не могла уничтожить или хотя бы отвести от себя. Вернее, в одиночку не могла. Но связавшийся с Гагтунгром Ясаор — смертельный враг самой Земли, а значит, мир полон его недругов, которым надо объединить свои усилия и долбить его с разных сторон кто во что горазд, раз уж один на один никто с ним не управится. Русь должна включиться в эту битву глобального масштаба, в настоящую геополитику.   
   
    А Навна в это особо не вникала до самого последнего времени, недосуг — она вела Русь ранее намеченным путём, чтобы продвинуться как можно дальше, пока Ясаор его не заступит… да и надеялась, что не заступит вообще (ведь и Яросвет говорил, что какой-то шанс на это есть, мало ли как крутанутся дела в Великой степи). Теперь надежда погасла — и надо мыслить по-новому. Надо смелее выходить мыслью за пределы Руси, внимательнее прислушиваться к пульсу планеты.

    Доселе Навна полагала, что знает, как надо оберегать Русь от угроз любого рода. Ведь это зависит от русских князей, от руси вообще или, в крайнем случае, от других славян, которых она тоже неплохо понимала. Судьба Руси вершилась большей частью в русском же соборном пространстве — а кто знает его лучше Навны?
    И люди привыкли, что судьба Руси вершится в основном на самой Руси.
    К примеру, если Новгород способен избегать внутренних распрей и вести разумную внешнюю политику, то это вполне обеспечивало его безопасность. То же относилось к другим крупнейшим городам, а в значительной мере — и к более мелким. А согласие между князьями обеспечивало мир на Руси в целом. Словом, благополучие людей явно зависело от их способности мирно уживаться друг с другом. Живите правильно — и будете жить хорошо. Сколько бы ни случалось исключений из этого правила, оно сохранялось, пока Русь достаточно защищена от вмешательств извне.
    А теперь то правило нарушилось, из-за чего вся соборность повисла в воздухе, оторвавшись от реальной жизни, в которой умение мирно договариваться между собой уже отнюдь не обеспечивало благополучия. Потому что надёжно защититься от степняков всё равно не было более никакой возможности. Жизнь стала какой-то рваной, непонятной, ход событий уже как-то не очень зависел от действий людей. Нет защищённости — и люди не знают, что делать, как вообще жить.
    То, что простые люди этого не знают, — полбеды. Но и князья ведь не знают, даже сам великий князь Владимирский не знает — вот что совсем худо. Не привыкли князья о таком думать, жизнь не принуждала. Главным условием благополучия Руси до сих пор являлся внутренний мир. А присматриваться к происходящему в чужих землях — зачем? Ну возникнет там какая-то угроза для Руси — и что? Углубляться в изучение характера той угрозы необязательно: всё равно в конечном счёте она проявится в виде некого нацелившегося на Русь войска — но мы его отразим, потому что самые сильные.
    Ясаор одним ударом превратил такой подход к жизни в нелепость.
    И Яросвет констатирует:
    — Теперь по крайней мере великий князь обязан быть геополитиком, а народ — идти за таким князем. Лишь тогда обезопасим Русь от кочевников.

    Навна беспомощно скользит взглядом по русскому соборному миру в поисках зародышей геополитического мышления, перескакивая с одной души на другую:
    — Да там же зацепиться не что… Мы не привыкли так мыслить, мы другим были заняты…
    — Очень трудное и долгое дело, — подтвердил демиург. — Но только когда научимся так мыслить, сможем вырастить такого Жругра, который сильнее любых уицраоров. Это отдалённое будущее, а спасать Русь надо уже сейчас. Так что пока будет Жругр, который не так уж могуч. И уберечь Русь он сможет лишь при условии постоянного союза с одним из отпрысков Ясаора. А равноправным такой союз быть не может. Платить придётся. Такая пока стратегия.

    До чего же муторно; Навна так привыкла, что Русь никого не боится, — а тут какой-то внешний покровитель требуется, причём по натуре тот же Кощей; свой Кощей, с позволения сказать. Но куда денешься? Ясно, что Яросвет выбрал лучшее из возможного, так чего уж прекословить попусту.
    Навна снова посмотрела на Дингру, выглядевшую столь же жалко, как в день их знакомства, — и уныло кивнула в знак согласия. Она сейчас тоже ощущала себя геополитиком — но это не радовало.