Восьмой Жругр

    Естественно, Навна воспитывала Русомира не только и не столько с помощью художественной литературы, но описывать всё было бы слишком длинно. Главный результат — то, что Русомир уже определённо настраивался разгромить пещеру хаоссы. Но по-прежнему слишком склонен выталкивать впереди себя Жругра, перекладывать на него значительную часть своей работы. А как переложишь, если Жругр зачастую не желает делать даже то, что действительно обязан?

    Вовсе утративший доверие к уицраору Яросвет говорит Навне:
    — Видишь, он даже за хаоссу взяться по-настоящему не желает. А ты ещё надеешься отвратить его от марксизма? Как с ним вообще можно говорить про его догмы? Для этого Жругра коммунизм может быть лишь путеводной звездой — именно звездой, в которой нельзя различить никаких деталей. Он не сможет в неё вглядываться, потому что тогда увидел бы там нечто совершенно неприемлемое — неразрешимые противоречия, из коих следует, что коммунизм — тупиковый путь. И что сознательного строителя коммунизма быть не может: сделается вполне сознательным — станет строить не коммунизм, а нечто своё.
    — Но я как раз и добиваюсь, чтобы Жругр хорошенько разглядел эти противоречия, тогда ему можно будет объяснить, что пора отвязать наше всенародное дело от коммунизма.
    — Не поймёт. Он марксистский уицраор по самой своей сути, для него отказ от коммунизма — смерть.
    — Так что же, ему немного осталось жить?! Он ведь совсем молодой. Неужели успел настолько закостенеть, что не поймёт очевидного?
    — Это врождённая связь с Гагтунгром его губит. Не спорю, гораздо лучше было бы его перевоспитать, только не представляю как, а время не ждёт.
    Яросвет говорил то, что она вроде и сама видела, но видеть не желала, не в силах признать неминуемость гибели и этого Жругра. Разве можно приговорить к смерти коня, на котором она влетела в Берлин?!
    — Я его перевоспитаю, — промолвила Навна упрямо. — Мы с ним будем разглядывать коммунизм, пока он не увидит там… вот тот горелый ствол, который портит весь вид. Мы вырвем этот ствол и сделаем из картины коммунизма картину русского рая.
    «Да, так мы и сделаем, — подумал Яросвет. — С другим Жругром. Дело явно к тому идёт».
    Но спорить не стал.

    Дингра тоже недовольна — мол, за что Жругр ни возьмётся, всё делает за счёт русского народа. Снова, как в начале века, Навна пугает Жругра Дингрой, а Дингру — хаоссой, пытаясь заставить уицраора и кароссу быть внимательнее друг к другу.
    У Русомира основные претензии к уицраору те же, что и у Дингры, хоть и гораздо более упорядоченные. Он требует, чтобы Жругр больше считался с русским народом — во всех смыслах, от чисто материальных интересов до духовных ценностей. Но Жругр держится за свою руководящую и направляющую роль. Он напоминает, что у него целостная концепция развития есть, а у Русомира — нет, так что не пристало тому лезть со своими указаниями в то, в чём не смыслит. Однако смыслит Русомир всё больше и недовольство его стратегией Жругра нарастает. Русомир развивается, тогда как Жругр — уже нет, — а значит, отношения между ними не могут оставаться прежними.

    На косности Жругра, нытье Дингры и сомнениях Русомира вырос жругрит, объявивший, что готов заботиться только о России и не пытаться вести за собой всё человечество, даже не требовать от русского народа жертв ради сохранения Союза; более того — он готов следовать указаниям Русомира, иначе говоря, согласен на установление демократии. Русомир колеблется — с одной стороны, привык к нынешнему Жругру, да и просто опасается потрясений, а с другой — предложения жругрита очень заманчивы.
    — У жругрита нет никакой внятной стратегии, — предостерегает Русомира Навна, — у тебя — тоже; сделается он Жругром — так и будете друг на друга глазеть в ожидании указаний. С жругритом свяжешься — опять будет смута. Лучше в спокойной обстановке просвещайся дальше; разглядишь как следует нашу тетраду, кто что и как делает, и Жругра разглядишь и поймёшь — тогда и подчинишь его.
    — Да я и сам того вообще-то хочу. Но он же упрям сверх всякой меры, он и мне просвещаться мешает и, чувствую, не подчинится мне, даже когда я его разгляжу досконально. Умрёт — но не подчинится.
    В самом деле, этот идеальный вариант плавного перехода к демократии перечёркнут упёртостью Жругра. Навна без толку вразумляет уицраора, приходя в отчаяние. Вот уже седьмому Жругру она пытается подарить ни много ни мало вечную жизнь — но ни один не берёт. Неужели и в самом деле не унести уицраору бессмертия, неужели не по нему груз?

    Яросвет принялся воспитывать жругрита, исходя из того, что Жругр обречён, а посему надо сделать его замену хотя бы менее катастрофичной для России. На сей раз демиург преуспел в этом больше, чем в начале века, — ему удалось не допустить появления других, вовсе им не контролируемых, жругритов. А этого Яросвет с Жарогором просветлили, насколько могли. Главное — убедили в том, что если уж отказываться от коммунистической власти, то нечего и пытаться сохранить страну в прежних границах, потому что без монополии КПСС на власть Союз существовать не может. Так что жругрит нацелился на роспуск Союза — союзные республики должны стать независимыми государствами. Это был единственный способ относительно мирного роспуска СССР.

    Наконец жругрит убил отца и взял власть. Советский Союз рухнул.
    Ничего не поделаешь, в уицраорской династии дела идут по своей логике, к которой приходится приспосабливаться. Яросвет с Навной немедленно благословили жругрита на царство, и он стал восьмым Жругром. Теперь вопрос в том, как его приручить.