У Лжерского моста

    В Мире жизненного пути Навна, остановившись передохнуть, глядит то назад — с ужасом, но и с радостью, то вперёд — с надеждой. Сорок лет подряд она шла сюда, порой забредая в топи, утыкаясь в непролазные завалы, продираясь сквозь колючие заросли, — иначе не бывает, если идёшь чуть ли не наобум, то и дело подстраиваясь под тяжелейший гнёт обстоятельств. Так брела с четырнадцатого года и до полного разрыва Жругра с Гагтунгром, наступившего вскоре после смерти Сталина. Лишь теперь смогла спокойно оглядеться — и обнаружила, что вышла к Лжерскому мосту — хоть и совсем не с той стороны, с какой хотела подобраться раньше, при царе. Иначе выражаясь, открылась возможность этот мост разрушить — но не тем способом, каким прежде предполагалось.
    Когда-то она надеялась, что по ходу эволюционного превращения империи в республику народный идеал будет более-менее спокойно и ровно расти — и тем самым понемногу развалит проклятый мост. На деле история понеслась по таким ухабам, что многое, на чём Навна строила свои планы, переломалось. Зато Русомир приобрёл богатый опыт движения в будущее без оглядки на Верхомира и заграницу. Но взамен оказался в чрезмерной зависимости от Жругра. Словом, обстановка в корне отличается от ранее ожидавшейся — в чём-то гораздо хуже, в чём-то гораздо лучше. Мощные укрепления сил хаоссы там, где Навна в былые времена собиралась подойти к Лжерскому мосту, — и проломы в местах, тогда казавшихся неприступными.

    Навна озирает мост, примеряется, как его атаковать. А хаосса из пещеры на неё пялится — с насмешкой, за которой страх и злоба; сознаёт, сколь важен для пещеры этот мост.
    Как для хаоссы нет никого ненавистнее Навны, так и для Навны нет никого ненавистнее хаоссы. Другие враги приходят и уходят, а эта чёрная тень пьёт из Руси кровь постоянно, и война с ней не прекращается ни на минуту уже второе тысячелетие. Спору нет, Гагтунгр хуже любой хаоссы, но ему противостоят в основном демиурги, а Навна с ним напрямую сталкивается не так уж часто, у неё своя вечная врагиня. Так что Навна усердно исследует подступы к столь важному для хаоссы мосту. И видит, что самый широкий пролом, выводящий прямиком к опорам моста, — тот, что образовался во время Великой Отечественной войны.
    Напомню, существование Лжерского моста прямо обусловлено простонародностью Русомира; чем ближе наш идеал поднимается к всенародности, тем сильнее корёжится мост. А Русомир в войну заметно вырос. Прежде он шёл — пусть ни шатко ни валко — вроде к коммунизму, а в сущности — просто за Жругром (и отчасти Светломиром). Но в войну познал настоящее всенародное дело — такое, цель которого сам отчётливо видел. И уже об этом не забудет. И теперь Жругр, старающийся вернуться к довоенным отношениям с Русомиром, натыкается на его глухое сопротивление. Русскому идеалу тягостно вслепую шагать за уицраором, он отныне и мирным трудом желает заниматься, ориентируясь на конечную цель — столь же ясную и вдохновляющую, какой в войну была Победа.
     Однако память о минувшей войне — очень своеобразная точка опоры для будущего мирного всенародного дела. Она вдохновляет: уж если Гитлера победили — значит, и светлое будущее построим. Но как оно должно выглядеть? На этот вопрос память о войне ответа не даёт. Так что вдохновение у Русомира есть, а плана действий нет — но без него и вдохновение иссякнет. Начиная мыслить о будущем самостоятельно, Русомир ищет поддержки у тех, кто понимает в этом гораздо больше: у Яросвета с Навной, Жругра и Светломира.
    Но Жругр не может чётко и непротиворечиво обрисовать будущее, поскольку сам коммунизма — как чего-то целостного — не видит. У него лишь набор марксистских догм, любой намёк на противоречия между которыми приводит уицраора в бешенство, а вовсе не подвигает к размышлениям. Поэтому, отвечая на новые запросы народного идеала, Жругр совмещает Победу с коммунизмом топорно — внушает, что надо идти к коммунизму (или промежуточным целям на пути к нему), как к Победе. Фальшь тут сквозит отовсюду — но иного Жругру изобрести не дано.
    А на Светломира надежды ещё меньше — он уже вовсе уходит в тень и там предаётся фантазиям, всё сильнее отрывающимся от реальности. Наглядный пример чему — предсказания Даниила Андреева.