Меньшее зло

    Размышляя над этим, Навна нырнула в детство в поисках опоры. Снова проделывает тот путь через лес к двум горам и к отцу. Уже отчётливо различает на горе среди живых берёз страшенный горелый ствол, злобно уставившийся на небо. Да, её нынешнее положение в Мире жизненного пути как раз этой точке и соответствует. Она уже вправе сказать «мы можем отделять в марксизме нужное от ненужного». Это мы ещё слабое и шаткое, но оно есть и крепнет. А значит, пора сворачивать к настоящей цели, на собственный русский путь развития.
    Навна повернула направо — и увидела отца. Причём не только в мире памяти, но и в мире реальном. Особо не удивилась — встречались они достаточно часто. И подошла к нему — в обоих мирах. Впрочем, воспоминания улетучились, когда в реальности он сказал нечто существенное:
    — Советский Союз со временем распадётся, примерно по границам союзных республик, — и предотвратить это невозможно.

    Это категорическое «невозможно» Навну шокировало. Да, очень трудно… но неужто вовсе невозможно? Первым её не напугать, а вот второе страшно. Яросвет с полной определённостью об этом ещё не высказывался; но раз отец говорит столь однозначно — значит, и Яросвет того же мнения; всё это уже обсуждено и решено.
    Навна пытается спорить — мол, разлад между народами не столь велик, так что при большом желании распад Союза можно предотвратить. Но отец легко разбивает эти возражения. Наконец она выдвигает единственный воистину весомый довод, а он совсем иного рода:
    — Но тогда великое множество русских окажется в нерусских государствах! Это же ужасно!
    — Ужасно. И тем не менее так и будет, поскольку другие варианты ещё хуже. Власть, избираемая русским народом, устроит далеко не все народы Союза; а если попробуем их как-то удерживать в нашем государстве, то только хуже сделаем.
    Навна чувствует весомость аргументов отца, помноженных на его авторитет, но согласиться не может. Оглядывается на народ — а его такой поворот дела заведомо не устроит. Оставить миллионы русских за пределами русского государства — нельзя; вот нельзя — и всё тут; никакая логика не переубедит. Соборная Душа чувствует это лучше всех. Опять русское мы давит на её я и заставляет упорствовать:
    — А мы против…
    — Да я и не сомневаюсь, — ответил отец.
    И улыбнулся точно так же, как тогда в земной жизни, когда ненадолго обратил её в бабу-ягу разъяснением того, что обры сильнее словен.

    Вот словно в детство вернулась — чувствует бесконечное превосходство отца, даром что она давно уже Соборная Душа великого народа. Почему он понимает обстановку, а она нет? Потому что он богатырь. В самом главном смысле этого слова — он может видеть жизнь такой, какова та есть, не боится смотреть правде в глаза, даже самой ужасной истины не испугается и решение примет с её учётом. А вот Навна перед слишком страшной истиной глаза закрывает и от принятия тяжёлых решений старается уклониться, боится душу поломать. Вечно кто-то должен в таких случаях решать вместо неё. Ну и ладно. Ведь ей же есть на кого это бремя переложить — так чего беспокоиться? Она и не стремится сравняться с богатырями. Да, они всё могут — а вот сами пополнять свои ряды не могут, им не сделать так, чтобы несмышлёный младенец загорелся желанием идти их путём. Такого не умеет ни отец, ни даже сам Яросвет. А она умеет… и, если не слишком скромничать, то надо прямо сказать, что отлично умеет. Вот то-то. Каждому своё.
    Но, опять же, откуда тот несмышлёный младенец возьмётся, если Дингра погибнет? А нормально жить она может лишь в согласии с Землёй, причём сама это согласие поддерживать нисколько не умеет. Вот и сейчас просто ноет, что русским садятся на шею все кому не лень, а как это исправить — не знает, даже и не думает, не её дело; она, дай ей волю, так наисправляет, что угробит и себя, и всю Россию. Так что спасать Дингру должна Навна, а ей тоже без посторонней помощи не справиться.
    — Мирный роспуск Союза — меньшее из зол, — сказал отец на прощание.
    Вот именно что меньшее из зол. Конечно, Навна обычно сама таковое выбирает — если ей по силам. Но не так уж редко даже меньшее из зол оказывается для неё слишком тяжело — и она уходит от выбора. И кончается это всегда одинаково: выбор делает Яросвет. Естественно, советуясь с теми, кто способен мыслить столь же свободно. На сей раз решение озвучил Навне её отец.

    И хотя Навна искренне утверждает, что мы против роспуска Союза, но после беседы с отцом начинает смотреть на обстановку как-то иначе. Уже не слишком беспокоится насчёт союзных республик; думая о наведении порядка в России, вопреки своей воле всё более подразумевает Россию в узком смысле. И задача действительно проясняется. Сложнейший вопрос о том, как договориться с другими соборицами и народными идеалами, куда-то подсознательно задвигается, делаясь гораздо менее значимым, и получается, что всё главное зависит от них двоих — Навны и Русомира. Следовательно, вопрос решится в её теремке — а это куда проще. Вот ведь как отец подправил её планы; пусть она и как бы не соглашается даже с ним, а всё равно, получается, подправил, словно у маленького ребёнка.