Волх

    Волх — сын одной из лучших воспитанниц Навны. Сначала его видение будущего таково же, каково оно с детства было у самих Яросвета и Навны: мы непременно скоро вернёмся в Поле — мы все, весь наш народ. Взрослея, Волх осознаёт, что Святогор ведёт нас не в Поле, а к гибели. И делает вывод: надо пока оставить хазар в покое, заняться обустройством своей страны — вот станет Русь сильной, тогда, пусть очень нескоро, раздавит Хазарию.
    Так Волх уяснил замысел Яросвета — но отнюдь не полностью. К примеру, он смешивал ближайшую цель с конечной, предполагал, что мирное развитие Руси само по себе со временем сделает её сильнее Хазарии, не понимал, что потом понадобится ещё установление княжеской власти. Но тут — отдалённое будущее, то есть пока — вопрос чисто теоретический. Подобные заблуждения Волха мало заботили Яросвета и Навну; по-настоящему русские боги обеспокоены другим: Волх не понимает, что останавливать войну нельзя.
    Волх вырвался из соборного мира словен и теперь смотрит на него извне. А потому видит то, чего никто из словен не видит, — и не видит того, что видят все. Он поднялся над общим мнением — но оказался вне этой соборной общности, его я выпало из словенского мы, утрачено взаимопонимание с народом. И у отца Навны такое было, и у Яросвета — не только в земной жизни, но даже и в небесной. Разница в том, что они пытались убедить словен принять княжескую власть, а Волх — прекратить войну; а общее то, что убеждали людей в том, с чем те всё равно не согласятся. А ежели уж сам демиург может столь долго ошибаться в таком запутанном вопросе, то земной человек, даже умнейший, — и подавно.
    Но сейчас хотя бы сам Яросвет знает решение, и проблема сводится к недопониманию его Волхом — что поправимо.

    Навна время от времени просвещает Волха посредством снов. Разумеется, он далеко не всё понимает и уж тем более не всё помнит, проснувшись; но польза есть.
    Однажды во сне Волх идёт к Руси — та сияет где-то далеко впереди, к ней надо всем народом прорубать дорогу сквозь непроходимые дебри. Но здесь почему-то как бы два народа, хотя те и другие — словене. Один народ — тёмного цвета, поскольку мысли его заняты лишь войной с хазарами. Другой — светлый, настроенный мирно обживаться на севере. Волх, естественно, направляется ко второму, чтобы повести его к Руси. И тут появляется Навна:
    — Этот народ не просто светлый, а вовсе прозрачный, потому что вымышленный; какой от него прок? А другой — он лишь рядом с этим призраком выглядит тёмным, а вообще там люди как люди. Ну да, они не совсем таковы, как тебе хочется, но — это именно те словене, какие есть. Так что повернись к ним.
    Однако Волх не желает отказываться от «своего» народа:
    — Почему же он выдуманный?
    — Тебе очень хочется, чтобы словене были именно таковы, — вот такими они тебе и видятся. Не понимаешь тот народ, какой есть, — и выдумываешь вместо него нечто несусветное. И к чему придёшь? Вот погляди на Святогора…
    Тут поодаль обнаружился Святогор, во главе ещё одного призрачного словенского народа пытающийся пробиться через некий дремучий лес — но безуспешно: лес — настоящий, он призрачным топорам не поддаётся. Навна пояснила:
    — Это тот словенский народ, который существует лишь в воображении Святогора и который в действительности ничего достичь не может.
    — Конечно, — охотно подхватил Волх. — Святогор выдумал народ, которому своих детей растить не обязательно, потому что потери якобы можно восполнять пришельцами со стороны. Ясно, что это чушь, пришельцы же не по-нашему воспитаны. Такого народа вообще не бывает — разве что в бреднях Святогора.
    — Но если поглубже вдуматься — а откуда эти бредни? Разве Святогору самому не лучше было бы, пополняйся словенская дружина людьми, для которых он — кумир с детства?
    — Так для этого нужно, чтобы дети росли в безопасности, а Святогор никого надёжно защитить не может.
    — Верно. Тот народ, какой есть, Святогора не устраивает — и он вымыслил ему замену. Да, Святогора ты верно раскусил и разоблачил… но ты сам грешишь тем же — с народом понимания найти не можешь, вот и выдумываешь вместо него что-то своё, приписываешь народу черты, которых у него нет.
    — И в чём моя выдумка?
    — Ты думаешь, что словене способны взяться за мирное обустройство Руси с таким же рвением, с каким сейчас воюют против хазар. Но война за Поле — стержень словенской души, выдерни его — душа рассыплется. Если просто остановить войну, словене перестанут держаться друг за друга, распадутся на мелкие племена — и никакой Руси не получится.
    — Но нужен мир!
    — Я-то понимаю, что нужен, только мы этого не поймём.
    — Просто я пока плохо объясняю; ничего, найду доводы, которые подействуют.
    — Не найдёшь — их просто нет.
    И Навна объяснила Волху стратегию Яросвета во всей её полноте; самое главное — как именно заменить Святогора Русомиром:
    — Не надо слишком бранить Святогора. Русомир — не его отрицание, а преображённый Святогор. Русомир не отвергает цель Святогора, а действительно способен её достичь, тогда как Святогор будет топтаться вокруг неё до бесконечности. И это надо доказать делом — вот для чего нам сейчас Низовская земля.
    — Конечно, лучше не спеша наступать на Низовскую землю, чем бессмысленно ломиться прямо в Поле… но жить пока вообще мирно — ещё лучше.
    — Лучше… так, опять же, мы не поймём. Я же не спорю, что вообще-то ты прав. Но, начав думать обо всех, ты перестал думать вместе со всеми, на одном языке со всеми — и тебя не понимают. Так нельзя. Повернись к тому народу, который есть.

    Но пока ни во сне, ни наяву Волх не мог повернуться от выдуманного народа к настоящему. Чего-то не хватало. Однако вскоре это что-то случилось.