Учительница

    А за окнами теремка Навны цветёт Земной рай, и очень хочется, чтобы вся Русь тоже незамедлительно шагнула к раю, насколько возможно. Вроде бы обстановка тому благоприятствует.
    Конечно, защищённость от внешней угрозы даже в северных лесах лишь относительная, а в не таком уж далёком будущем нас ждёт великая война с Хазарией — и тогда без Жругра не обойтись. Всё это верно — но ведь пока ожидаются несколько десятилетий весьма мирной жизни, так грех не использовать их для рывка в сторону Земного рая. Надо сделать жизнь гораздо более человечной, построить тут мир, где главное условие счастья — жить дружно. И самыми полезными людьми будут умеющие всех понять и всех примирить. К тому же такому сплочённому народу гораздо легче будет держать в узде княжескую власть, когда таковая появится.

    Прежде всего требуется преображение народного идеала.
    Конечно, усвоенное идеалом не делается автоматически истиной для народа. Помех тому достаточно. Мешает уже то, что народ и его идеал — в разных мирах. Русомир может прямо общаться с Навной, земной человек — нет (разве что во сне). Однако если Русомир уяснил мысль Навны, то это понимание передаётся и людям — в той мере, в какой те близки к народному идеалу. А значит, даже не слыша Соборную Душу, они поймут, чего она от них хочет. Так что сама по себе стена между мирами не столь уж непроницаема. Не она более всего мешает, а то, что недостатки народа присущи (пусть в очень смягчённом виде) и его идеалу — оттого так трудно его воспитывать.

    А потому с Русомиром всё непросто.
    Пока он мотался в небесах над Полем, никем за идеал не признаваемый, то знал, что потом будет действовать в связке со Жругром. Отнюдь такой будущности не радовался, но готовился к ней — куда денешься, раз сам Яросвет сие предначертал. Однако при повороте демиургической стратегии к Ильменю даже разговоры про уицраора прекратились — к вящему удовлетворению Русомира. А прогнав Святогора и наконец-то сделавшись вправду народным идеалом, он и подавно проникся презрением к гипотетическому Жругру. Ещё бы: пока тот призраком маячил рядом, удача Русомиру не улыбалась, а избавившись от того сумрачного спутника, Русомир достиг своей цели. Так что он предпочёл бы и в дальнейшем ни с каким уицраором не якшаться.
    А Навна и не спешит объяснять ему, что Хазаора может победить только другой уицраор. Она обозначает дальние планы очень обобщённо: наберёмся сил — отнимем у хазар Поле; про уицраора молчит — и Русомир понимает это так, что тот то ли не потребуется вовсе, то ли будет не шибко важен. Они вообще мало затрагивают эту тему. Русомир — потому что идеал народа склонен думать об отдалённом будущем лишь немногим больше, чем сам народ, Навна — потому что сейчас ей надо просвещать своего ученика совсем в ином направлении.

    Сейчас Русомир должен стать таким, чтобы, глядя на него, люди жили в согласии, не боялись хотя бы друг друга.
    Для Навны вся Русь — своя, все на Руси — свои, она за каждого переживает, каждому жаждет помочь. А обычный земной человек смотрит на мир из своего дома, для него свои — прежде всего семья, заботы о которой способны придавить всё остальное. Словом, он руководствуется логикой Дингры (а то и Лилит, что гораздо хуже). Бездумно помогает более родному против менее родного — и возникают распри, в том числе с убийствами. И как такие раздоры улаживать?

    В общем виде это Навне ведомо аж с раннего детства, ведь уже тогда она таким миротворчеством постоянно занималась — естественно, в отношении тех, кто ещё младше. И очень рано уяснила, что необходимо иметь целостное представление о своём мире. Конечно, такая глубокомысленная формулировка Навне тогда в голову не приходила — но и без того суть была ясна. Дети, которые вокруг неё вертелись, — в основном одни и те же, это довольно замкнутый мир, где всё взаимосвязано; а значит, его можно изучить как целое. И Навна в самом деле знала своих подопечных досконально — кто чем хорош, а чем плох, в каких отношениях каждый с каждым находится и так далее. И когда они ссорились, она принимала решение (руководствуясь то логикой, то интуицией, а чаще — тем и другим сразу) с учётом всего этого. И умела улаживать ссоры с мастерством, поражавшим старших (не младших — они воспринимали её способность всех примирить как саму собой разумеющуюся). Так что Навна ещё в детстве знала, что значит управлять собственным населённым миром. И ныне смотрит на ту детвору как на прообраз нынешней Руси. Конечно, теперь ей приходится управляться не с дюжиной-другой детей, а с тысячами взрослых — но и сама уже не ребёнок. А суть дела та же: любые раздоры надо разрешать, руководствуясь целостным представлением о Руси, поддерживать мир в своём мире, видя его как единый организм, чувствуя его состояние здоровья, глядя на любую распрю как на болезнь Руси. Получается, не совсем уж новым делом Навна сейчас занималась, вовсю применяла свой детский опыт, подгоняла его к современности.

    И главная беда не составляла для Навны тайны: несоответствие между обширностью Руси и кругозором обычного человека. Безусловно, тот в общем виде представляет, как следует себя вести. Сознаёт, что может сохранить унаследованное от родителей и передать детям, лишь если окружающие признают это именно его отчиной и в случае чего помогут ему отстоять её от любых посягательств. Естественно, на основе взаимности: чтобы быть уверенным в том, что тебе в случае чего помогут, сам будь всегда готов помочь другим — даже рискуя жизнью. В основном тут всё строится на родстве: попавшему в беду помогают ближайшие родственники, если не справятся — то более отдалённые, и получается система взаимопомощи, охватывающая весь народ. Она решает множество проблем — но порой сама их порождает. Двое поссорились, каждому на помощь спешит его родня — и образуются две многочисленные враждующие группировки, распря между которыми напоминает настоящую войну. Тут уже обычному человеку не разобраться, он не может воспринимать Русь во всей её целостности, а потому найти выход из столь обширного и сложного конфликта. А значит, решать за всех должны мудрейшие люди Руси, способные охватить её всю мысленным взором и найти способ излечения её от распри. Но, допустим, решение они нашли — а вот признают ли его верным враждующие? Только в том случае, если считают тех людей лучшими, имеющими право ставить точку в любой распре. Лучшие — ближайшие к народному идеалу, Русомиру. А значит, его высшим качеством должно стать умение разрешать распри даже общерусского масштаба; кто это умеет — тот и стоит выше всех в глазах народа.
    Но пока таким качеством Русомир не обладает — вот что нынче беспокоит Навну сильнее всего.