Тупик глобализма

    Если Навна вдохновляет Русомира сделать следующий исторический шаг, то Светломир полагает, что никаких достойных шагов в прошлом у русского идеала попросту не было. Да и сейчас отводит ему роль ведомого, а впереди намерен шествовать сам. Он уже в перестройку начал расправлять плечи, а после падения Союза и вовсе обрёл второе дыхание. В этом смысле и для него 1991 год — повторение 1917-го, только эмоции совсем не те, что у Навны. Обретя немыслимую ранее свободу действий, Светломир ощутил эйфорию, вознамерился вести Россию (а затем и всё человечество) в сияющее будущее. Ему кажется, что теперь он в куда более выигрышном положении, чем во времена Ленина. Тогда русский либератер был сам повязан марксизмом и зависим от марксистского Жругра, а теперь имеет несколько собственных теорий развития человечества (не решил ещё, какая лучше — или на ходу выработает новую, оптимальную, благо его земные последователи в этом уже поднаторели) — а нынешнему Жругру можно внушить что угодно.
    Светломир намерен сплотить вокруг такой теории передовую часть российского народа, а затем и всего человечества. Эти люди, по его мысли, водворят на Земле мир и благоденствие. И воспитывать их лучше с детства — так что Светломир подбирается к подрастающему поколению. Но наталкивается на Навну.
    Будь та полностью охвачена ностальгией по прошлому, Светломиру было бы куда проще: пусть держащаяся за старину часть народа остаётся со своей Соборной Душой, а жаждущие новизны пойдут за Светломиром. Ан нет, Навна хоть и всегда отчасти ностальгирует, но и в грядущее тоже всегда устремлена. Образ светлого будущего (то и дело уточняемый — она же теперь туда довольно часто наведывается) постоянно перед её глазами, и она хорошо усвоила выработанную Яросветом стратегию развития — и всем её всячески внушает. И тем самым отбирает у Светломира как раз тех людей, которые и представляют для него наибольшую ценность, — самых мыслящих, нацеленных на создание чего-то небывалого.

    Светломир попробовал найти с Навной общий язык по этому важнейшему вопросу:
    — Ты же знаешь, в концепции Розы Мира, — он умышленно взял для примера именно ту из вдохновлённых им теорий, которая Навне милее прочих, — предполагается Всемирная федерация, находящаяся под этическим контролем сторонников Розы Мира. А кто они, эти люди, имеющие право контролировать все государства планеты? Чем они лучше прочих? Да именно тем, что способны смотреть на всех людей, на все народы одинаково — а потому объективно и справедливо. И это именно потому, что ни у кого из них нет никакой особой связи с каким-либо народом. Только они покончат с войнами.
    — С войнами покончат умные патриоты, — ответила Навна. — Умеющие согласовывать благо своей страны с благом других стран.
    — Но это же утопия. Настоящий человек должен быть связан прямо с человечеством как целым. А у этих что? Каждый привязан к человечеству через какую-то собственную точку. У него родители не те же, что у других, вообще родня не та же, что у других, своя страна — не та же, что у всех людей, и так далее. Это же разобщает людей, разве не очевидно? Каждый заботится о своих — а не обо всём человечестве.
    — Обо всём человечестве тоже — в должной мере.
    — Что значит в должной мере? Нужна безусловная преданность именно человечеству как целому, а не каким-либо его частям. Я воспитаю таких людей, которые на все страны и народы глядят одинаково, беспристрастно, и потому смогут разрешать все распри по справедливости…
    — Так воспитывай — а я погляжу.
    — Лучше помоги.
    — Чем?
    — Влияй на народ несколько иначе. Подсказывай, что главное — быть просто человеком, а национальность, родство и прочее — не так уж существенно. Тогда меня станут слушать гораздо внимательнее.

    Конечно, Навна всегда рада помощи — встраивает в свою воспитательную систему дельные идеи, от кого бы те ни исходили — от других собориц, от Яросвета, от его небесных соратников, от небесных помощниц самой Навны, от людей из земного мира, да вообще от кого угодно. Случалось, принимала такую помощь и от Светломира — порой его необузданная мысль прорывается туда, куда ещё не заглядывали ни Яросвет, ни Навна. И сейчас в словах либератера есть некоторый резон: многие розамировские идеи действительно могут быть использованы для упрочения этического контроля народа над государством — подобно тому, как были использованы идеи христианские. Но объявить национальность и родство чем-то не очень существенным — тут Светломир явно забывает, кто перед ним. А может, не забывает, просто ему деваться некуда: приобрести много сторонников он сможет лишь после соответствующего сдвига в сознании народа, в его ключевых ценностях, а такой сдвиг только через Соборную Душу и можно произвести. Ну никак тут мимо Навны не пройти, приходится её уговаривать.
    Светломир расписывает в подробностях, как именно следует организовать такое воспитание и как потом просветлённые им люди погасят все застарелые международные конфликты. Погасят благодаря тому, что связаны именно с человечеством как целым — напрямую, а не через своих близких и свой народ.

    Навна смотрит сначала на собеседника, а потом уже сквозь него — и возвращается на 14 веков назад, в первые годы своей небесной жизни. Вот она в мучениях и слезах тащит на небеса безжизненных брата и сестёр. Её ждёт великое дело, важное для всего человечества, а она ничего знать не хочет, ей нужно непременно спасти именно этих троих. Причина тому — самая несерьёзная, с точки зрения Светломира: это же не просто какие-то люди, а родные брат и сёстры. Вот ведь какая Навна безответственная и пристрастная — за своими самыми близкими всего мира не видит. Причём она и сейчас такая. Только понятие своей семьи  расширилось до пределов всего русского народа, и он для Навны гораздо ближе других народов — просто потому, что свой. 

    Навна вернулась в явь и оборвала монолог либератера:
    — Ничего хорошего эти твои предполагаемые лучшие люди не сделают. Они не знают, что значит помогать ближнему, поскольку никаких ближних и не признают, — так что и всем помогать тоже не смогут.
    — Ещё как смогут!
    — Не смогут. Невозможно быть связанным с человечеством как-то «вообще». Только через какую-то точку, а она у каждого своя. И не произвольно выбранная, а от родителей доставшаяся. И уже от неё постепенно идёшь к пониманию всего народа, а там и человечества. Так и никак иначе.
    — Да что тебе эта точка, — поморщился Светломир, — она же просто случайная…
    — Моя точка не случайная, а самая лучшая! — рассердилась Навна. — Потому что мои родители — самые лучшие! И вообще… и вообще это не для твоего ума.
    — Ну как не для моего? Вот та же концепция Розы Мира. Если все её усвоят, то каждый отдельно взятый человек будет связан со всем человечеством — со всем целиком, а не через какую-то свою точку.
    — Прямо-таки каждый? Да из самой же «Розы Мира» прямо следует, что большинство человечества эту концепцию никогда по-настоящему не примет.

    И впрямь, согласно «Розе Мира» основная часть человечества всего лишь признает полезность розамировцев как миротворцев. Сами народы не смогут удержать свои государства от войн — и они доверят верховную власть людям, по-настоящему проникшимся учением Розы Мира. Получается как бы всемирный «блок розамировцев и беспартийных». Причём первые так меньшинством и останутся. Большинство человечества вовеки не примет Розу Мира всей душой. Это явствует из предсказаний Даниила Андреева о далёком будущем.
    Он прямо предрекал: даже если Роза Мира восторжествует и много веков будет направлять ход истории, то всё равно ей не предотвратить подчинение человечества Антихристом — орудием Гагтунгра. А почему не предотвратить? Смотрим, как в «Розе Мира» описывается предполагаемое нашествие Антихриста. О нём люди знают загодя, за несколько веков, причём очень подробно. Известно, на какие слои человечества враг будет опираться, чем именно увлечёт их за собой. Но ведь система воспитания полностью под контролем ревнителей Розы Мира, так неужели они за века не сумеют устранить очевидную угрозу, привить людям иммунитет от соблазнов Антихриста? Но это, оказывается, невозможно по причине неустранимой греховности самой человеческой природы. Вот в чём дело. Сколь бы долго Роза Мира ни властвовала на Земле, какое бы колоссальное внимание ни уделялось воспитанию, — основная часть людей всё равно не превратится в её искренних сторонников. Человечество просто генетически неспособно к этому. Выход из данного тупика, обозначенный в «Розе Мира», — переход всей Земли в другой эон, то есть в другое физическое состояние. Не буду разводить тут дискуссию о том, возможно ли такое, просто констатирую факт: Роза Мира не может быть искренне принята основной массой человечества, а потому её власть невозможна при действительном народовластии. В гипотетическую эпоху Розы Мира первична не воля людей, выражаемая через самоуправление, а доктрина Розы Мира, наиболее соответствующие которой люди и обладают верховной властью.

    И так во всех учениях, инспирированных либератерами. Сравним, к примеру, с картиной грядущего по И.А.Ефремову.    Казалось бы, он изображает одно будущее, Д.Л.Андреев — совсем другое. Коммунистическая Земля многим разительно отличается от планеты под водительством Розы Мира, а Торманс — от изображённого в «Розе Мира» царства Антихриста. Но если приглядеться, то налицо глубинное единство обеих картин будущего. Народовластие в обоих случаях — очень урезанное; там нет суверенитета — ни отдельных народов, ни человечества в целом. Право людей жить действительно по собственному разумению отрицается, свобода допустима лишь в рамках господствующей доктрины, будь та розамировской, марксистской или ещё какой.
    Угрозе глобального государства тёмных сил оба мыслителя противопоставляют то же глобальное государство, только возглавляемое светлыми силами. Но на деле ничего это не меняет, поскольку корень зла в самой идее глобальной власти. Она в принципе не поддаётся просветлению, потому что сатанинская по сути. В итоге у обоих авторов светлое будущее чернеет и рассыпается в порошок, пылинки которого — утратившие соборность и оттого беспомощные люди. У Ефремова рядом с утопичной коммунистической Землёй вырастает вполне реалистичный жуткий Торманс. У Андреева ведомое Розой Мира человечество оказывается абсолютно беспомощным перед Антихристом, покорно сворачивает на указываемый им путь в бездну.

    — Вот видишь, — говорит Светломиру Навна, — вдохновлённые тобою мыслители сами в итоге соскальзывают к безнадёжно пессимистичному взгляду на будущее. Потому что твоя идея изначально неправильная.

    Так ни о чём и не договорились.

    Ни один из инспирированных Светломиром проектов переустройства общества не может стать действительно популярным. Что хорошо видно на примере той же концепции Розы Мира. 
    Пока она находилась в подполье, её малую популярность можно было списывать на гнёт Жругра. Но сейчас это учение свободно распространяется в России (и за её пределами) — и выявилась его низкая востребованность. В чём причина? Оно слишком сложно? Это не ответ. Во-первых, сложность концепции не являлась секретом и для самого автора, но он не сомневался, что та широко распространится, если не будет под запретом. А во-вторых, совсем не обязательно углубляться в метафизику, чтобы включиться в практическую деятельность. Ведь ближайшие задачи Розы Мира изложены Андреевым вполне доступно, с минимумом метафизики; достаточно прочесть первую главу «Розы Мира» — и можно браться за дело. Так что не в сложности тут загвоздка; к чему призывает Андреев — известно многим, но мало кого его призывы воспламенили.
    И то же с другими теориями (как старыми, так и новыми), созданными сторонниками Светломира.

    Постепенно Светломир убеждается, что ни Русомир, ни Жругр следовать за ним не намерены, вообще не воспринимают его всерьёз. Светломира не притесняют и не загоняют в подполье, как то было после революции, — нынче его не боятся и просто игнорируют. Он может свободно пропагандировать свои идеи — в пустоту. Истинная причина чего в том, что Русомир за советское время очень вырос и предпочитает оценивать обстановку, не особо оглядываясь на Светломира. Тот упёрся в свой потолок. А вот люди, пока равняющиеся на него, могут подняться выше, признав новый идеал, каковым является всенародный Русомир — пока ещё предполагаемый, но не так уж далеко осталось до того, как настоящий Русомир станет таким.