Мир для всех

    Нельзя сказать, что Русь тогда была явно сильнее бывших ордынцев. Войны шли с переменным успехом. Но наше преимущество заключалось в относительном внутреннем мире. За полтора века жизни Жругра Страшнейшего — ни одной полномасштабной внутренней войны. Никакие жругриты от него не отделялись, а серьёзных столкновений между своими собственными сторонниками этот Жругр не допускал. Тогда как на юге и востоке видим смертельную вражду Крымского ханства сначала с Большой ордой, затем с Ногайской, и прочие постоянные распри как между разными ханствами и ордами, так и внутри них. Хаосса гуляла там от души. Россия наступала на восток и юг, пользуясь этими раздорами, и несла туда тот самый хотя бы относительный мир — а люди это ценят. Придавив свою хаоссу, Жругр со знанием дела прижимал и степную. И всё более воспринимался как наследник Джучиора, новый гарант мира для всех народов как Руси, так и бывшей Орды. С той разницей, что способен обеспечивать мир для всех народов несравнимо надёжнее, чем Джучиор.

    Естественно, не только Жругр теперь гораздо более прежнего имел дело с другими народами, но и Навна. Раньше такое было знакомо ей, большей частью, по тем славянам, которые то ли русские, то ли нет, — а таких всегда хватало. Они составляли обширную периферию русского соборного мира, притягиваемые и Навной, и другими соборицами. Теперь на этой периферии становилось всё больше вовсе не славян.
    Углубляться в данную тему не буду. Об отношениях между русским народом и другими народами России в этой книге вообще говорится совсем мало. Но самая суть в том, что Навна никоим образом не желает всеобщей русификации населения России. Ведь русифицировать другой народ — значит оставить его Соборную Душу без людей, выбросить её куда-то в пустоту. А уж поступить так с народом, который доверился Навне и её Жругру (а в глазах этих собориц, как и в реальности, именно Навна ответственна за то, чтобы Жругр заботился и об их народах, а не только о русском) — нечто дикое, находящееся вовсе за границами морали Соборных Душ.
    Вот так, в самом общем виде. На деле в отношениях между Соборной Душой, управляющей уицраором, и Соборными Душами других народов, входящих в управляемое этим уицраором государство, множество нюансов. Обрисовать их сколь-нибудь подробно — дело, для меня явно непосильное, так что и не берусь. Тут всего лишь сага о Навне, а не учебник по истории России.

    Поскольку из пропасти Навна со Жругром уже выбрались и теперь лишь закреплялись наверху, чтобы точно не покатиться назад, то потребность их друг в друге заметно сократилась, взаимопонимания поубавилось. Однако потом уицраору пришлось убедиться, что вольничать он начинает рановато. В 1547 году разразилось Московское восстание, наглядно показавшее, что юный Иван IV контролировать ситуацию в стране неспособен.
    — Объясни царю, — сказала приунывшему Жругру Навна, — что он должен расставлять по местам всех без исключения — начиная с себя самого. А то слишком высоко себя возносит. Меня он не слушается, так что сам его и вразумляй.
    Жругр, испуганный перспективой большой смуты, вколотил государю смысл своего давнего уговора с Навной и необходимость его соблюдения. Царь поневоле поставил себя на место, отдав основную власть тем, кто в состоянии ею распоряжаться. Так сложилась Избранная рада, возглавляемая Алексеем Адашевым и протопопом Сильвестром.
    Результаты недолгого правления Избранной рады впечатляют. Тут и глубокие внутренние преобразования, и завоевание Казанского ханства, а затем и всего Поволжья. Волга стала русской от истока до устья. Поле отрезано от азиатских степей, наша степная хаосса лишена подпитки из Азии и Жругр всё крепче берёт её за горло. Немного в истории периодов, когда за столь короткий срок было бы достигнуто столь многое.

    Теперь в Мире времени Навна разогналась на Жругре до невиданной скорости. Полёт всё чудеснее — и всё страшнее. Потрясающие успехи — и опасения, что всё может в любой миг оборваться. Жругр, вновь почувствовавший себя уверенно, стал вовсе своеволен, явно тяготится наездницей, да и царь, воспитанный Жругром, на него и смотрит, не на Навну.
    А она чувствовала себя, примерно как после низвержения Хазаора. Не потому, что Астраханское ханство находилось там же, где раньше центр Хазарии, что создавало буквальное сходство с главным походом Святослава, — а потому, что Навна вновь поднялась в рай на вершине обрыва. Правда, в прошлый раз она определённо взошла на гору, поскольку достигла того, чего раньше не было. А ныне не столь однозначно. С одной стороны, Навна всего лишь выбралась из пропасти, поскольку восстановила то, что треть тысячелетия назад уже было, — защищённость Руси от внешней угрозы. С другой — по ходу дела приобрела немалый опыт полёта на, так сказать, безусловном георе, что в будущем очень пригодится. Иначе говоря, покаталась на драконе, толком его даже не приручая. И, несмотря на тревожные предчувствия, она сейчас в раю.