Послушный дракон

    Верхомир был уже надёжным помощником Навны, и в более спокойной обстановке она с его помощью подчинила бы Жругра окончательно, устранив опасность того, что тот взбесится. Но прежде следует навести порядок на юге и западе. Речь Посполитая, Крымское ханство, полунезависимое казачество — постоянные источники разнообразных проблем, решаемых не иначе как силой Жругра; из-за них Навне то и дело приходилось обращаться к уицраору за помощью. Надо от них избавиться — и зависимость соборицы от уицраора резко спадёт. Благо и сам Жругр, в столь глубокие размышления не вдававшийся, стремился полностью подчинить Восточную Европу, числя её своей, так как в ней нет уицраоров, способных ему противостоять. А поскольку такие его амбиции стыковались с планами русских богов и сил у России хватало, то дело шло успешно.
     Империя вела решительное наступление на бурлящее уже четыре столетия царство степной хаоссы. Ещё во времена Избранной рады Россия, подчинив Поволжье, отсекла европейскую степную хаоссу от Азии, а потом постепенно сдавливала походами и засечными чертами, но хаосса, хоть и чахнувшая, всё ещё шебуршилась. Её главным бастионом давно стал Крым, и ей всячески помогала Османская империя. Но теперь Россия столь могуча, что противостоять ей здесь не мог никто. Крымское ханство было поставлено в зависимость от России, а в 1783 году вообще уничтожено; в Поле водворялся мир. Как следствие, началась его активная колонизация, теперь ещё и Новороссия добивала степную хаоссу своими средствами — не оружием, а распашкой степи  и возведением городов. В прямой связи с чем Жругр гораздо крепче прежнего стиснул также казаков, а потому и Святогору воли совсем не стало. И наконец пришёл черёд Речи Посполитой.

    У Ванды дела давно катились наперекосяк — и чем дальше, тем хуже. Вроде бы из смуты середины прошлого века Польша выбралась примерно так же, как раньше Россия: с огромными издержками, но успешно. Однако Россия после своей смуты устойчиво развивалась, а Польша после своей застыла в стагнации, с liberum veto как знаменем полной вольности шляхты и полного бессилия государства — по сути, белым знаменем капитуляции перед насущными требованиями жизни.
    А раз всё определялось волей шляхты, то считалось само собой разумеющимся, что где есть шляхта, там и Польша — даже в тех краях, где поляки — только дворянство, а землю пашут украинцы, белорусы или литовцы. Однако православное население Украины и Белоруссии поглядывает на Россию, а та гораздо сильнее Польши — и рано или поздно отнимет у неё эти громадные территории. Но поскольку для шляхты Минск или Житомир — такая же несомненная Польша, как Варшава или Краков, то шляхта их не отдаст. Решить вопрос можно не иначе, как вовсе лишив шляхту возможности действовать организованно — то есть ликвидировав саму польскую государственность. Такое возможно — но лишь при условии, что не воспрепятствуют западные соседи Польши — Пруссия и Австрия. Значит, надо взять их в долю, отдав им по хорошему куску Речи Посполитой. А именно — коренные польские земли, где поляки не только господствуют, но и хлеб выращивают.
    Таков план Яросвета. И Жругра, в целом, тоже; правда, он не прочь бы прихватить также исконные польские земли, но сознаёт, придётся откупиться ими от Фюринга и Тевтора (прусского и австрийского уицраоров).

    И Навна вообще-то согласна — и в то же время глядит на такую перспективу весьма трагически. Ведь в определённом смысле Ванда для неё ближе всех собориц — поскольку тоже славянка и тоже приручившая сильного уицраора; выше уже говорилось, что они друг у друга прямо учились такому искусству. Лишившись своего уицраора, Ванда окажется в плену у чужих уицраоров — ещё бы Навне за неё не переживать! Но куда деваться, если Сармат у Ванды разбаловался до степени, для Верхомира совершенно немыслимой? Сама Ванда, пожалуй, отдала бы Украину, Белоруссию и Литву, чтобы сохранить коренную Польшу, — но Сармат не отдаст и никакой управы на его самовольство внутри Польши нет — только чужие уицраоры с ним совладают. Так что гибель польского государства на этом этапе фатально предначертана.

    Русский, австрийский и прусский уицраоры (Жругр, Тевтор и Фюринг) разорвали польского на куски, в три приёма поделив Речь Посполитую между собой. Жругр очень счастлив, что сподобился раздвинуть свои владения столь далеко на запад. А Навна тоже рада — только привкус у победы горький. Конечно, коренных польских земель Россия тогда не присвоила — но помогла их захвату немцами, что стало для Навны причиной тяжких нравственных терзаний.
    Ладно, оставшаяся без уицраора Ванда поразмыслит и сделает выводы на будущее, тем более что теперь ей будет куда легче приструнить Сармата, оперевшись на простонародный польский идеал. А у Навны свои заботы.

    И своя радость, конечно; радость просто запредельная. Навна видела то, что ускользало от внимания Жругра, ослеплённого военными триумфами и салютами в их ознаменование: зависимость соборицы от уицраора шаг за шагом уменьшалась с устранением проблем на юге и западе. Полный раздел Речи Посполитой в 1795 году  стал завершающим шагом. Дальше тут идти, по большому счёту, некуда: Восточная Европа прочно под русской властью. А значит, можно сосредоточиться на мирном развитии — и прямо связанным с ним ещё более твёрдым подчинением уицраора.

    В Мире жизненного пути Навна наконец достигла вершины, на которую с таким вожделением поглядывала откуда-то снизу в пору опричнины. Отныне не страшны ни чужие уицраоры, ни свой, народ может заниматься мирным трудом. И это незнакомое ранее чувство защищённости от любых уицраоров вознесло русскую богиню в новый рай.