Неукротимая Земля
— А сейчас, — сказала Русомиру Навна, — мы с тобой будем изучать «Неукротимую планету» — дабы ты получше уяснил, что такое планетарная соборность и до чего доводит пренебрежение к ней.
Под заглавием «Неукротимая планета» в Советском Союзе вышел роман Гарри Гаррисона «Мир смерти» (Deathworld). Произведённая при переводе на русский замена названия очень удачна. Ведь главная героиня книги, если вдуматься, — сама планета Пирр, действующая как одно существо, целенаправленно уничтожающая тех, кто хотел её укротить.
Как такое возможно? Эволюция на Пирре — планете крайне суровой, с беспрерывными природными катаклизмами, — шла таким образом, что взаимопомощь между всеми его обитателями достигла высочайшего уровня. Конечно, естественный отбор идёт своим чередом, но обязательным условием выживания стала способность к взаимопомощи, в том числе телепатическому обмену информацией с другими. Все животные и растения на Пирре обладают даром телепатии, что позволяет им в критической обстановке действовать согласованно. Например, некоторые виды животных способны предчувствовать извержение вулкана — и они не просто сами убегают подальше, а телепатически оповещают об опасности всех вокруг, так что спасаются все (причём в это время друг друга не трогают). И тому подобное. Вот так связано всё живое на планете. Чуждые телепатии виды отсеяны эволюцией, не выдержали конкуренции, поскольку находились вне этой системы взаимопомощи.
Люди поселились на Пирре, не подозревая о такой его особенности. Естественно, при постройке своего города нанесли местной флоре и фауне какой-то ущерб — и стали восприниматься ею как стихийное бедствие. Что-то вроде хронического лесного пожара, только вместо огня — некие двуногие существа, не считающиеся с местными правилами. Значит, их надо уничтожить. Друг друга пиррянские организмы убивают только в ходе борьбы за существование, а на людей нападают без всякой видимой причины. Пиррянский зверь кидается на человека не потому, что хочет его съесть, и не потому, что опасается нападения с его стороны, а потому, что человек, можно сказать, помечен как заведомый враг всего живого, такое восприятие его постепенно телепатически пропитывает всю биосферу планеты. Вот почему всякий должен его при первой возможности убить, хоть бы и ценой собственной жизни.
Местные организмы нападают на людей, те их убивают, после чего воспринимаются как ещё большая угроза, поэтому атаки на них усиливаются, люди, обороняясь, убивают ещё больше… и так далее. Словом, как лернейская гидра — чем успешнее люди воюют с местной природой, тем сильнее и свирепее становится враг. Постепенно уже всё живое ополчается против пришельцев. Планета ощущает город как язву на своём теле, которую необходимо залечить, и даже саму эволюцию направляет в эту сторону — возникают новые виды животных и растений, смысл существования которых к тому и сводится, чтобы убивать людей. Те выстраивают вокруг города мощные укрепления и живут в осаде. Все их силы уходят на эту бесконечную войну, нравы грубеют, о науке или искусстве в таких условиях и речи быть не может. Начисто забыта и собственная история — через несколько веков пирряне полагают, что война с планетой шла с момента их появления здесь и всегда была столь же ожесточённой.
Занесённый судьбой на Пирр инопланетник Язон динАльт свежим взглядом быстро разглядел неуклонную тенденцию к ухудшению отношений между пиррянами и их планетой, и сумел хотя бы в самых общих восстановить историю пиррянского города. Сопоставил полученные данные с тем фактом, что пиррянские организмы относятся к человеку несравненно хуже, чем друг к другу, и, будучи свободен от здешних табу, сделал вывод: планета целенаправленно воюет против человека. Но как? Сначала возникло естественное предположение, что на Пирре есть местные разумные существа, которые скрытно управляют атаками на город.
— Как демиурги, — заметил Русомир. — Организуют сопротивление всех сил планеты её врагу. А город в таком случае — аналог нынешней западной цивилизации. Она ведь тоже хочет всё на планете переделать по-своему, ни с чем не считаясь.
— Верно. Она на пиррянский город похожа более всего. Но и система, которую выстраивает красный Жругр, тут не без греха. Он тоже мечтает перекроить всю планету, только по-марксистски.
— Ну, отчасти так…
— Пусть отчасти. Но всё-таки имей в виду, что и мы с тобой, получается, в каком-то смысле находимся в пиррянском городе. Так что смотри на обстановку и из-за его стен.
На деле никакого подобия демиургов на Пирре нет, как нет и аборигенной разумной жизни вообще. Когда пирряне, по-своему истолковав добытые Язоном сведения, уничтожили некую пещеру, где предположительно таился руководящий нападениями на город штаб противника, город немедля подвергся невиданно мощному штурму и едва устоял. Что они там взорвали вместо гипотетического штаба — остаётся лишь гадать, но своими топорными действиями сделали только хуже.
— Вникнуть в сюжет было бы легче, — сказал Русомир, — направляй эти атаки какие-то местные разумные существа.
— Зато планетарная соборность оказалась бы в тени. Ну разве на Земле она столь же очевидна?
Да, на нашей планете всё куда сложнее — именно потому, что она сама взрастила для себя разумную жизнь. Поэтому от попыток перекроить Землю по тем или иным схемам планета обороняется в основном человеческими же руками. Тут на виду сами люди, за которыми волю планеты разглядеть непросто. Легко счесть, что попыткам переделать планету люди противодействуют исключительно из собственных соображений и не надо искать за их действиями волю самой Земли. А вот когда пиррянский город триста лет беспрерывно и без всякого видимого смысла (даже попросту самоубийственно) долбят полчища неразумных тварей, когда сама эволюция заточена на уничтожение города, то ясно, что за этим — воля самой планеты. И насчёт врага планеты там всё понятно — очаг цивилизации на Пирре всего один. В «Неукротимой планете» ситуация упрощена до предела, и потому обнажена суть: вот телепатически организованные силы планеты, а вот вгрызшееся в неё инородное тело — отсюда и война.
На Земле суть та же, но скрыта, потому что по обе стороны линии фронта — люди. Одни, сплотившись вокруг какой-либо идеологии, перекраивают под неё всё вокруг — в том числе переделывают (уничтожают, изгоняют) других, «неправильных» людей. Те, сопротивляясь, сплачиваются против этой угрозы. Причём объединяться на такой основе могут люди (и целые народы) вообще разные. Никакого идейного единства у них нет и в помине. Их делает союзниками нечто несравненно более глубокое: они просто хотят уцелеть и оставаться самими собой, а это общее свойство всего живого. Защищая каждый себя, они тем самым в совокупности защищают (обычно — не сознавая того) свою планету от превращения её в полностью регулируемый чьими-то догмами мир. К примеру, на такой основе Россия объединялась с США и Англией, чтобы мы жили по-своему, а они по-своему, — а не как Гитлер велит. Навязыванию всем одного образа жизни противопоставляется не какой-то иной единый образ жизни, а просто отрицание необходимости такового. Человечество едино в своём желании сохранить своё разнообразие — вот в чём дело. Что всегда проявляется, когда кто-то создаёт реальную угрозу этому разнообразию. И чем успешнее идёт навязывание всем одних ценностей, чем очевиднее угроза, что всех причешут под одну гребёнку, тем сильнее и решительнее сопротивление, и всё более разнородные силы в него втягиваются, — в общем, всё та же лернейская гидра.
Причём на Земле более-менее близких аналогов пиррянского города всегда много, поскольку хватает разных агрессивных идеологий. И они сталкиваются между собой иногда причудливым образом. В приведённом выше примере Советский Союз и, так сказать, классический (не гитлеровский, имею в виду) Запад защищали Землю от гитлеровского плана переустройства мира. Но защитили — и вспомнили каждый о своих собственных глобальных замыслах. Снова, как было до Гитлера, главным аналогом пиррянского города становится западная цивилизация — и уже вокруг неё активизируется всё то же кольцо враждебности, важнейшим узлом которого является СССР. Но он ведь и сам, из-за идеи мировой революции, сильно смахивает на тот же пиррянский город, и тоже создаёт вокруг себя кольцо врагов. И если он активно и успешно поведёт мировую революцию, то все разнообразные силы, не приемлющие коммунизма (или его советского варианта, или ещё чего) будут объединяться против него — а значит, и против России. И чем успешнее наступление, тем хуже нам самим — поскольку и тут всё та же бессмертная растущая гидра.
— А вывод такой, — заключила Навна, — что не надо пытаться укрощать свою планету. У нас это значит, в первую очередь, что не надо указывать другим народам, как им следует жить.
— Запад всё равно всем будет указывать, — ответил Русомир.
— Будет. И ему же хуже. Пусть откармливает свою гидру её же срубленными головами. Но нас это затрагивает лишь косвенно, мы за ядерным щитом, и к тому же нам Запад всё равно не перевоспитать. А для нас куда важнее и куда достижимее другое: не будем тащить за собой другие народы — и не будет Россия похожа на пиррянский город. Своё светлое будущее надо строить в своей стране.