Планета Исландия
Исследовав исландский мир изнутри и не найдя ответа на свой вопрос, Навна разглядывает Исландию из поднебесья, охватывая взором её всю целиком.
Уже сам вид Исландии сверху — населённое побережье, кольцом охватывающее безлюдное внутреннее пространство страны, — напоминал о той картине, которую Фрейя нарисовала больше века назад. Так что в воображении Навны тот рисунок наложился на настоящую Исландию — и получается страна как кольцо отчин, вокруг которого уныло слоняются тощая хаосса и призрак уицраора. Как ни ненавистны друг другу эти два существа, но тут держатся вместе, поскольку призрак уицраора может ворваться в страну не иначе как верхом на хаоссе. Вырвется та на волю, начнётся война всех против всех — и возжаждут люди порядка любой ценой, тогда разрастётся и расцветёт шавва, и тогда воссядет на престоле свой уицраор или же иноземного попросят навести порядок. И всё тогда, рухнет мир Фрейи.
Хаосса атакует кольцо отчин, где только может, порой чего-то достигает, и призрак всё мечтает через пробитую ею брешь пролезть на берег и там, разжившись шаввой, воплотиться в явь. Но безуспешно. В одном месте его отгоняет прочь дракон с полчищем змей, ящериц и жаб, в другом — птица чудовищных размеров, а за ней целая стая подобных тварей, в третьем навстречу непрошеному гостю идёт морем вброд огромный бык во главе войска духов страны, а в четвёртом на берег не пускает великан с железной палицей, и множество великанов идёт за ним. И все горы и холмы полны духов страны, которые не желают видеть никакого уицраора. А главное — исландский народный идеал. Он в самом деле таков, каким его намеревалась сделать Фрейя, и потому кольцо отчин непробиваемо. Вот и крутится призрак вокруг Исландии впустую, не может зацепиться за исландские души, выкачивать из них для себя шавву — нету её там. Не растёт шавва в Исландии, как ни удивительно. Не растёт именно потому, что нет воли хаоссе.
А на Руси как должно быть? Да такое же непробиваемое кольцо, и Жругр тоже вовне, только отнюдь не призрачный, а могучий и грозный, не подпускает к Руси других уицраоров. Вот такую картину Навна нарисовала и показала Фрейе. Та, однако, усомнилась:
— Столь сильный уицраор непременно будет влезать во внутренние дела и всех поработит.
— Если наберётся достаточно людей, мыслящих по-княжески, то они и Жругра будут видеть насквозь, с их помощью смогу держать его в узде.
— Такого монстра можно удержать в узде, лишь если по-княжески мыслят все, кто близок к власти. Все ваши бояре. А для этого сам твой Дружемир должен от них этого требовать неукоснительно: мол, или мысли по-княжески — или ты не боярин, а пустое место.
— И будет требовать, — упрямо подтвердила Навна. Хоть и неподъёмным смотрится дело, но отвернуть вроде некуда, вот она и ломится вперёд как заведённая.
— Не получится. Боярин же не привык отвечать за всю страну — ну откуда у него такая привычка? Чтобы кто-то, не будучи правителем страны, чувствовал свою личную ответственность за неё — это же большая редкость; разве что самые наилучшие люди на это способны. Если народный идеал будет требовать такого от всех — оторвётся от людей.
Навна и не сомневается, что тут Фрейе виднее. Теперь, когда та осуществила свою мечту, Навна относилась к ним с ещё большим почтением — и к самой Фрейе, и к её мечте, да и как их разъединишь… попробуй отдели саму Навну от её мечты. Однако почтение почтением, а Жругра как-то приручать надо, так что отступаться от своей затеи Навна не желает. Вот и молчит озадаченно.
Фрейя от безнадёжности предлагает нечто компромиссное:
— Может, лучше отступить обратно на север, сделать Новгород столицей? Там можно обойтись и не очень страшным уицраором, его для начала и попробуешь столь основательно подчинить.
— Сейчас отступить на север нельзя — Поле потеряем. От Поля я вовек не откажусь, а его только со Жругром и можно удержать. Не обойтись мне без Жругра.
— Я понимаю, что не обойтись, но невозможно же сделать его столь послушным.
— Ну а я вроде понимаю, что невозможно, но не обойтись же. А значит, всё-таки как-то возможно.
Фрейе ясно, что тут ей с Навной не поладить. Очень уж разное у них отношение к уицраору — не какому-то одному, а к уицраору как явлению. Правда, для обеих уицраор — символ мирового хаоса, страшнейший из чудовищ, в этом хаосе обитающих, более того, поддерживающих его и усугубляющих. И обе сознают, что за этим хаосом добрая Земля, и на неё надо опираться против хаоса. Но Навна точно знает, свято верит, что на Землю действительно можно опереться в чём угодно — без всякого исключения. В том числе в приручении хоть самого страшного из уицраоров. Земля поможет, даст союзников. Навна врывается в хаос, поскольку верит, что сила не за ним, сила у Земли, и есть Яросвет, который найдёт способ задействовать эту силу. А Фрейя больше верит в себя, чем в добрую Землю. И предпочитает отгораживаться от хаоса, в первую очередь от его главной ударной силы, то есть уицраоров.
— Но там, за хаосом — сама Земля, — напомнила Навна. — Закрываясь от хаоса, закрываешься от Земли.
— У меня тут своя Земля. Идеальная. Потому что свободная, а это главное.
Навне и самой казалось, что заглянула в Земной рай — идеал демиургов и собориц. Во всяком случае, тут налицо хотя бы одна из главнейших черт Земного рая: порядок держался без какой бы то ни было власти, только на самих людях. Да, отчасти прообраз будущей Земли. Большая Земля с разгулом свирепых уицраоров сама по себе, а Исландия рядом с ней, но сама по себе — как Луна. Планета Исландия.
Вот только способен ли этот чудесный мир расшириться за пределы маленькой страны у Полярного круга? Нет, пожалуй, только в такой природной крепости он и мог существовать. Так что, при всём восхищении, променять свой несовершенный, зато огромный мир на этот Навна никак не пожелала бы. Она мечтала построить мир свободных людей на большой Земле, прямо в силовом центре Ойкумены, в Поле, настежь открытом для страшных степных уицраоров. А там без геора — как в море без корабля. Вот тут у неё с Фрейей вовсе противоположность. Навне необходим геор, а Фрейе не нужен даже и этнор, более того, и любая власть ни к чему.
— Ты не понимаешь, что значит Жругр, — сказала Навна. — Я на Жругре вернулась в Поле. В землю наших с тобой предков. Там Асгард.
Конечно, Фрейю тоже тянет на большую Землю. Да та и сама не отпускает новоявленную планету, исландский мир изрядно искажается из-за мощного притяжения большого мира. Выражается это в том, что люди действуют зачастую не по-исландски, чрезмерно держатся за привезённые из Норвегии обычаи, тем самым крайне мешая Фрейе довести её проект до совершенства. К тому же большая Земля нередко вовсе вырывает людей из Исландии, причём зачастую самых энергичных.
Тут уместно ещё раз вспомнить историю с сочинением «Выкупа головы». Жена конунга Эйрика, Гуннхильд, в сагах предстаёт закоренелой ведьмой — и в прямом смысле, и в переносном. Отношения с Эгилем у неё не заладились буквально с момента знакомства, и навредить друг другу они потом сумели предостаточно. Согласно саге, Гуннхильд напустила на Эгиля чары, чтобы тот не знал покоя, пока вновь с нею не увидится. Потому Эгиля и понесло в очередное плавание, потому его корабль и разбился — причём не где-нибудь, а у берега Англии, как раз вблизи тогдашней ставки Эйрика. Получается, Гуннхильд буквально выдернула своего недруга из Исландии и доставила в Йорк, пред грозные очи конунга. Правда, недооценила поэтический дар Эгиля, силу его дружбы с Аринбьёрном и благоразумие Эйрика — всё это в совокупности и помогло скальду уйти живым. Однако сам такой колдовской сюжет очень знаменателен. Злобная и коварная королева Гуннхильд — словно олицетворение буйствующего на большой Земле уицраорского мира, который притягивает к себе тех исландцев, которым дома не найти применения своим силам. Чем притягивает, очевидно — в том огромном мире такие возможности для сильных и храбрых! Вот она, настоящая тяга большой Земли, грозящая опустошить планету Исландию, высосав с неё всех деятельных людей; тут и волшебство излишне. Ладно, Эгиль хотя бы в конечном счёте понял, что его место там, где он и родился, — а многих ведь и безвозвратно утащило из мира Фрейи тяготение большой Земли, чудовищную силу и сущность которого никто не понимал лучше, чем сама исландская богиня. Но, ощущая это тяготение и на себе, она не забывает, что в большом мире — уицраоры, и хорошо помнит свою эпопею со Жругром, блуждания в потёмках его медвежьей души, подобные вторжениям героев саг в могильные курганы. Уицраор душит свободу — и Фрейя не видит способа этому противостоять. Она ответила:
— Но ты теперь зависишь от Жругра и ничего без него не можешь. А каков он — я тоже хорошо знаю. Ты с ним ещё намучаешься.
— Намучаюсь, — печально согласилась Навна. — Но Земля мне поможет. И Яросвет.